Ввязалась...

Капитан в двух трех последних и зам.кэпа в снарри Я упрлс

запись создана: 25.11.2013 в 22:47

@темы: мое, не мое, WTF Combat, ЗФБ

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Кинк-фест №5: заявка 3.11

Название: Рак-отшельник
Автор: Megumi ( kami_megumi)
Пейринг: СС/ГП
Рейтинг: R – NC-17
Размер: миди (9358 слов)
Жанр: романс, драма
Содержание: У Северуса есть веская причина не раскрывать всех своих секретов даже Гарри, с которым они живут вместе уже полгода. К сожалению, подонок Малфой этого его права на личную тайну никогда не уважал.
Примечание: написано на кинк-фест №5 по заявке

3.11

3.11: Снарри, устоявшиеся отношения. С самого начала Снейп поставил условие - никакого секса, и Гарри пришлось смириться. Снейп даже спит всегда в закрытой пижаме, запирает дверь душа и вообще жутко стеснительный.
На самом деле, он гермафродит. Об этом знает только один человек в мире - Люциус Малфой, бывший любовник Снейпа. Однажды он сам себя приглашает в гости к Гарри и Снейпу, сыплет гадкими намеками, Снейп белеет и краснеет, Гарри строит покер-фейс: мол, между нами секретов нет, что надо, Северус мне давно рассказал, и никаких с этим проблем. Малфой уходит, и в ту же ночь Снейп раскрывает все карты (хочу цивилизованный разговор за столом, а не эксгибиционистское распахивание мантии). Первый секс - только через пару дней, а до этого постепенное привыкание, прикосновение через одежду, осторожные ласки выше пояса. В итоге Гарри хочет, чтобы Снейп был сверху, а тот в приятном шоке - Люциус всегда заставлял его кончать, как девчонку. Оригинальная тема исполнения здесь.
Предупреждения: гермафродитизм, графические описания физиологических и анатомических особенностей тела, нецензурная лексика, ООС

Рак-отшельник

Рак-отшельник

– Чай будешь? – сухо осведомился Гарри, едва ли не стукая чашкой о стол. – Белый, как ты любишь.
Северусу остро захотелось взвыть на луну и прикинуться вервольфом. По крайней мере, с тем, как нежно Поттер относился к своему ненаглядному квази-крестному Лунатику, так было бы намного проще им обоим – можно было бы сказать, что спина у него волосатая, и задница тоже. Северус точно знал: для Поттера это было дичайшим, наиболее отвращающим в мужчинах. Так он бы точно не стал лезть руками под пижаму, как иногда делал.
К сожалению, с вервольфом было уже поздно воротить – они жили вместе уже полгода, и шесть пропущенных полнолуний даже с Антиликантропным бы никак нельзя было оправдать.
– Да, наливай, – согласился он вслух, наблюдая за тем, как пальцы Поттера сжимают ручку чайника. До побелевших костяшек.
Северус отлично понимал, как себя чувствовал горячий, охочий до близости Гарри. Он и сам был таким в юности, пока не научился сдерживать себя, порой до пределов целибата.
– Печенья хочешь? – Гарри поднялся, прошел нервно к серванту и распахнул дверцу, рванул ее на себя так, словно хотел отодрать.
«Отодрать ты хочешь больше всего меня, правда, Поттер?» угрюмо подумал Северус, наблюдая за – любовником? сожителем? партнером?
Он до сих пор не знал, как представить Гарри в мыслях своим воображаемым собеседникам. «Знакомьтесь, это Гарри Поттер, человек, который ложится со мной еженощно в постель, смотрит в темноте, как я отворачиваюсь от него к стенке носом и изображаю мирный здоровый сон, а на самом деле сгораю от желания обнять хотя бы». Или вот, еще лучше – «Будьте любезны поклониться Гарри Поттеру, мужчине с феноменальной выдержкой, который терпит почти целибат вот уже полгода, просто ради того, чтобы я утешал его в минуты горести, радовался вместе с ним его нелепым квиддичным покупкам, давал советы относительно его рабочих проблем, гладил по волосам, шептал какие-нибудь глупости – и непременно уворачивался от его поцелуев каждый божий день».
Северус и сам не заметил, как стукнул чашкой по столу точно так же, как до того Гарри.
Он ведь знал, что этого не нужно было делать. Не хотел, именно поэтому и не жил ни с кем все эти долгие десять лет, избегал близости, как огня. Предлагали многие – восхищенные трепетные юноши, что зачитывались его книгами по зельеварению, умудренные опытом и сединами пожилые маги, которые искали мудрого партнера помоложе их самих, его же ровесники, знавшие о его «неудачном романе» с Малфоем, сочувствовавшие, желавшие пригреть Северуса и приголубить.
Всем им он отказывал, просто потому что не хотел повторения истории – а ведь он отлично знал, что такое будет. Не могло не быть, с его-то недостатком...
Иногда Северус остро желал рассказать Гарри все, вывести самого себя на чистую воду. Выволочь за шкирку отчаянного труса Сопливуса, кинуть к ногам Гарри, а там гори все синим пламенем. Хотелось верить, что Поттер поймет и благородно позволит уйти. Но время шло, он никак не решался признаться, и с каждым последующим вечером разочарования и фрустрации, с каждой новой царапиной на изголовье кровати, что Гарри оставлял в бессилии по ночам – с каждым его виноватым взглядом утекали призрачные шансы на понимание. Увеличивалась в этом случае лишь вероятность изнасилования.
– Можно, – коротко ответил Северус, отпивая чай и замечая. – Терпковат, ты немного передержал.
– Ты долго шел из лаборатории, – пожал плечами Гарри, возвращаясь за стол с пачкой печенья в руках. Обычная пачка, коричневая бумага, конопляная веревочка, промасленный слой пергамента под упаковкой – стандартная сладость из их любимой кондитерской на углу. Только бант был явно завязан самим Гарри, сложным узлом. И бирка болталась сбоку, а на ней – старательно выведенные слова: «Для Северуса».
Этих мелочей Северус накопил в голове уже несметное количество. От каждой выть хотелось все сильнее, хотелось рыдать, прятаться в углу, забиваться в темную каморку и сидеть там с пауками, пока не перестанут скрести на душе чертовы кошки.
Он старался делать подобные жесты в ответ. Каждый день ставил для Гарри на стол хороший кофе, чтобы тот выпил перед работой, специально клал рядом с его стулом небольшой меховой коврик из лап медведя, чтобы Поттер мог засунуть ледяные ступни в кармашки и согреться (к слову, Северус так и не понимал, почему Гарри так сильно нравилось ходить босиком по дому). Северус даже магическое радио купил, и покорно сидел рядом с Гарри, пока тот слушал трансляции своих квиддичных матчей с континента.
Только вот все эти мелочи никак не оправдывали того факта, что Северус так и не целовался ни разу с Гарри, как бы тот ни уговаривал.
Доходило до смешного – Поттер становился не раз уже на колено, предлагал жениться, со всей ответственностью заявлял, что уйдет из Министерства, раз Северус его так не любит, найдет другую работу, переедет с ним на континент, научится зельеварению... список продолжался, Северус отказывался, а Гарри упрямо смотрел на него исподлобья, как бычок, и мотал головой только в ответ на искренние, пусть и негромкие предложения Северуса найти себе уже кого-нибудь другого, не такого... асексуального.
Да, выбрать именно этот миф было нелегко, особенно учитывая тот факт, что уж кем-кем, а асексуалом Северус точно не был: либидо у него порой бывало поактивнее поттеровского, особенно когда тот приходил в спальню и нарочно тряс мокрыми волосами, сдергивая с бедер полотенце и останавливаясь ровно перед глазами Северуса на кровати, стоя вот так, в чем мать родила, выжидая, что тот не выдержит. А Северусу хотелось его схватить и уронить на кровать, зацеловать до смерти, а потом оживить и начать трахаться до умопомрачения и фейерверков перед глазами.
Вместо этого он обычно пожимал плечами, отворачивался к стене и усердно делал вид, что засыпает.
– Как твой эксперимент? – Гарри, кажется, успокоился, и виток напряжения между ними вновь улегся. На следующие полчаса.
– Отлично, – Северус не хотел выдавать, как обрадовала его перемена темы, но, видимо, получилось у него плохо – Гарри улыбался слишком уж искренне. – Температурная кривая ведет себя ровно так, как я предсказывал, можно уже отказываться от нулевой гипотезы. Еще несколько тестов, провести статистический анализ – и статья будет готова.
– Здорово! – и вот это Северуса било тоже очень больно: Поттер ни черта не понимал в том, что он делал, но радовался всегда настолько тепло и отзывчиво, что отчаяние Северуса нарастало экспоненциально. Хотелось биться головой о стену от того, что он никогда, ни при каких условиях не мог быть близок с человеком, который его понимал и принимал.
Иногда он задавался вопросом, почему Гарри был с ним. Порой – задавал его вслух. Ответ всегда был неизменным:
– Мне нужен язвительный человек с острым умом и схожими принципами. То есть ты.
От него, кстати, тоже иголки летели прямо в сердце: Северус именно в те секунды ощущал остро, что Гарри – добрый, надежный, готовый прийти на помощь и порадоваться вместе с тобой, скорый на выдумки и решения проблем – был точно тем же для него. Нужным.
– Очень здорово, – он улыбнулся краем губ, ехидно передразнивая интонацию Поттера – а тот только просиял от удовольствия видеть обычную язвительность Снейпа.
А потом входная дверь распахнулась.
Вошел в нее Малфой. Люциус Малфой, эсквайр, владелец секретов Северуса Снейпа, связей со сливками общества магической Британии да огромного наследства – что и делало его самой нежеланной фигурой из всех, кого только мог увидеть Северус на пороге собственного дома.
– Се-е-еверус, – протянул он с ехидной ухмылочкой, а затем церемонно поклонился Гарри. – Мистер Поттер, как я рад вас видеть.
Северусу очень захотелось встать и надеть Люциусу на голову чайник с горячим чаем. И сказать напоследок: «Нихрена ты не рад, Люци».
Правда, после недолгих размышлений чайник Северусу стало жаль. Все-таки Гарри куплен был, специально под его вкус – стеклянный, прозрачный, в котором чаинки было видно. Лицо Люциуса, кстати, было бы тоже видно. Сплющенное.
Северус едва сдержал смешок и со спокойной улыбкой кивнул:
– Присаживайся, Люциус. Чаю? – он шепнул «Accio чашка», не дожидаясь ответа, а затем посмотрел на Гарри. Он не надеялся, что Поттер поймет все, что он пытался выразить движением ресниц, но хоть частично ведь послание должно было дойти? Хотя бы та часть, гда он молил: «Встань и уйди»?
Впрочем, когда он мог надеяться на то, что Поттер уловит намек? Из всех положительных черт Гарри недоставало именно этой тактичной понятливости.
– Наслаждаться чаем даже в столь поздний час, – протянул Люциус с мнимым уважением, глядя на Северуса с гадливой усмешкой. – Мистер Поттер, вы так уважаете привычку Сева медлить перед ночным стриптизом?
Конечно. Он не мог обойтись без этого, без упоминания яркого румянца, что заливал щеки Северуса тогда, пятнадцать лет назад, всякий раз, что Малфой заставлял его халат улететь куда-нибудь в дымовую трубу или – того пуще – в слуховое оконце. Намек был грязным. Пошлым. Омерзительным до того, что хотелось заткнуть Малфою рот гребаным печеньем и заставить жевать, пока челюсть не сломается от хука справа.
– Честно сказать, я и сам люблю попить чаю перед сном – любимый сорт Северуса меня несказанно успокаивает, – неожиданно подал голос Гарри. Да еще какой голос, он цедил каждое слово в точности так же, как это делал обычно сам Северус, с непередаваемой гримасой презрения и даже снисходящей жалости к бедолаге-собеседнику.
В этот момент Северус точно расцеловал бы Гарри. Если бы они целовались.
– Ах, ну да, конечно, ведь у вас такой гармоничный союз... – рассеянно протянул Малфой, делая глоток чая и выпуская жидкость обратно в чашку – так, что заметил это только Северус.
Гаденыш Малфой как был подонком, так и остался.
– Поттер, скажите, а вы как справляетесь с маленькой проблемой Сева – наверное, все больше петтинга в последние годы? – скорчил Люциус сочувственную морду. Ох, как же Северусу хотелось сейчас встать и выполнить свою затею с чайником... но заткнуть Малфоя было невозможно. Вошел он сам – и выйти должен был так же.
Чертов дом, чертово ирландское происхождение, гребаный Рафтери.
– Мистер Малфой, мне так жаль слышать, что у вас были такие проблемы... нет, мне не приходится прибегать к помощи рук, у меня стоит само. Тем более на Северуса, – Гарри состроил лицо под стать малфоевскому, и только в глубине его глаз можно было заметить пляшущих чертей.
Северус и сам не заметил, как приоткрыл в изумлении рот: Гарри вырос. И не просто вырос – тому, как он ставил на место Малфоя, хотелось искренне аплодировать.
– Мистер Поттер, но ведь проблема была не во мне, а в самом Северусе, – парировал Люциус и очаровательно мерзко растянул губы почти до ушей. – Его маленькая проблема заставляла Сева так стесняться самого себя, что он и в постель-то со мной ложился, зажмурившись... – он посмотрел на Северуса с сочувствием, настолько фальшивым, что Северус порадовался отсутствию молока на столе – прокисло бы точно.
С ублюдка было не так легко сбить спесь.
– Ах, вы об этом, – протянул Гарри и дернул плечом. – Ну, я думаю, такой опытный любовник, как вы, наверняка знает, что только с поистине любимым человеком можно позволить себе раскрепоститься... ведь так, Северус? – он посмотрел на Снейпа с нежностью. Искренней, но приторной.
Северус едва удержался, чтобы не назвать Поттера «своей родной гюрзой» и лишь молча кивнул.
Малфой же сощурился:
– Что ж, я безумно рад слышать, что мое маленькое сокровище перешло в хорошие руки, – он ухмыльнулся весьма двусмысленно. – В конце концов, было бы жаль, если бы все особенные местечки Северуса так и остались нетронутыми после меня.
К чести покойного Рафтери, вышел Люциус из дома по своей воле.
Всего-то понадобилось – чтобы Гарри достал из кармана палочку и, словно бы невзначай, очень медленно рассыпал по столу зеленые искорки. Даже говорить вслух не пришлось ничего, этот намек Малфой понял сразу.
А Северус все продолжал молчать.
И не то чтобы сказать ему было нечего – нет, хотелось сказать все и сразу, высказать все претензии Люциусу, надеть ему на голову котел с вонючим зельем из лаборатории, да отправить пинком под зад прямо на улицу; хотелось встать, бросить ему в лицо «Уходи», развернуться и гордо выйти в спальню, дождаться Поттера там; хотелось сказать Гарри: «Не трать время на ничтожество».
Но Северус смолчал. Распирало его это сильно, высказаться, выплеснуть все это хотелось до пляшущих чертей перед глазами, но он сдержался – и возненавидел себя за это молчание еще сильнее.
Ведь он боялся Малфоя до сих пор. Боялся – исключительно как девчонка, которую Люциус так старательно из него делал и воспитывал.
У него в ушах до сих пор стоял звон от крика Люциуса, что швырял его на кровать: «Ничтожество! Подстилка! Шлюха! Думаешь, на тебя кто-то еще позарится, недоносок?!»
Северусу всегда хотелось зажать уши руками, но ублюдок Малфой всегда привязывал его к балдахину веревкой. Раздвигал ему ноги коленом, отодвигал член к животу, вставлял прямо туда, в нежную дырочку. В вагину.
А еще он никогда не гнушался погладить и помассировать Северусу грудь. Чувствительные соски, которые набухали от любого прикосновения. Совсем маленькая, незаметная почти припухлость грудок, которые Северус упрямо перетягивал бинтами всю юность, а тогда, в Малфой-мэноре, был вынужден, наоборот, подчеркивать – от домовиков с корсетами, отправленными Люциусом, было непросто отбиться.
Да и потом, ему никогда не нравились избиения, а уж удары трости Люциуса были и вовсе омерзительными. А корсеты можно было стерпеть.
Впрочем, Северус был уверен: расскажи Люциус о его маленьком секрете Волдеморту, его участь была бы еще более печальной.
Ведь именно поэтому он и остался рядом с Малфоем на долгие четыре года. Он с болью вспоминал, как хотел когда-то искренне влюбиться в Малфоя, отдать ему самое дорогое, подарить ему свое доверие и оказаться поверенным в ответ. Прошло тогда ни много ни мало два месяца, прежде чем пьяный Люциус раскрыл ему все карты, презрительно расхохотался, плюнул в лицо, швырнул Северуса через всю комнату на кровать и распластал на матрасе. Он тогда исхлестал Северуса еще больнее, наговорил ему мерзостей, плюнул куда-то в промежность и так и вошел, изнасиловав сначала в одно отверстие, а потом в другое.
А потом он ушел к себе в спальню, бросив только: «Ты, Северус, должен быть благодарен, что я такую ошибку природы взял под крыло».

Благодарен Северус ему никогда не был. Он лишь надеялся, что когда-нибудь кто-нибудь, кто узнает его секрет вторым, не станет издеваться и отпустит. Гарри был достаточно благороден, чтобы так поступить.
Сейчас Гарри сидел напротив и молчал. Только постукивал кончиками пальцев по чашке, глядел в плавающие чаинки, хрипло что-то насвистывал себе под нос.
Северус молчал тоже. Последняя реплика Люциуса не оставляла ему шанса оставаться для Гарри асексуалом, легенду нужно было изменять, подделывать, подстраивать – а ведь лгать Северус никогда не любил, ненавидел просто. Его выворачивало в мыслях наизнанку, ему хотелось выть и кататься по полу от мысли о том, что именно Гарри – самому лояльному и преданному, удивительно хорошему и легкому в общении – придется врать еще пуще.
«Можно сказать, что Люциус был подонком, это правда. Сказать, что он меня против воли брал. Да, хороший вариант», мысленно кивнул сам себе Северус, постепенно успокаиваясь и поднимая взгляд на Гарри. Тот смотрел на чайник. Смотрел долго, внимательно, словно прикидывал что-то, осматривая со всех сторон. А потом Гарри вдруг хмыкнул:
– Знаешь, хотел этот чайник ему на голову надеть и посмотреть, как ему лицо сплющит. Хорошо, что не сделал, да? За новым пришлось бы потом идти...
А у Северуса внезапно перехватило дыхание, и вся стройная легенда полетела к чертям.
И вправду, как можно лгать человеку, который испытывает к твоим мучителям ровно те же чувства? Как можно врать Гарри, который только что встал на его защиту? Как?..
Северус болезненно зажмурился, прикусил губу – а потом услышал тихий голос.
– Мне... я... – Гарри явно мялся и пытался то задать вопрос, то выразить сочувствие. – Северус... ты... Мне жаль, что этот козел... прости меня, – внезапно выдохнул он и посмотрел на Северуса, что несмело приоткрыл глаза. – Прости. Я наложу чары, чтобы никто не мог входить в этот дом, – он вскочил на ноги, суетливо вытащил ступни из мехового коврика, пошлепал босыми ногами в коридор и стал накладывать заклинание прямо в ту же минуту.
Северус не был уверен, что Гарри хотел разговаривать дальше. Он не был уверен и в том, хотел ли обсуждать это сам.
Наверное, он был бы удивлен, не будь голос его собственным.
– Гарри, вернись. Потом наложишь чары.
Поттер послушно прошлепал обратно, сел за стол, заправил ноги в мех, отогревая пальцы – Северус был уверен, они сейчас были ледяные. Хотелось взять их в руки, отогреть дыханием, пробежаться затем губами по рельефным икрам Гарри, скользнуть выше, подразнить его задницу щекоткой, а потом начать массировать его анус, войти...
Северус зажмурился. Это воздержание действовало ему на нервы, куда сильнее, чем в предыдущие годы – тогда рядом не было Гарри, восхитительного, доступного, слишком открытого для секса Гарри. Нужно было от него избавиться. Как можно скорее.
– Поттер, я должен тебе кое-что рассказать.
– Угу, я тебя слушаю, – вихрастый Поттер, кажется, не собирался облегчать ему задачу – сидел, как ни в чем не бывало, уже успокоившийся, пил чай, облизывал свои яркие губы от крошек печенья. А может, тоже волновался и пытался утихомирить мысли чаем. Северус знал точно – чай помогал.
Он сделал глоток и еще раз убедился в том, что чай Поттер заваривал слишком терпкий. Передерживал.
– Я... – в горле почему-то пересохло. Он кашлянул и посмотрел на Гарри еще раз. – Я гермафродит.
Потом он постыдно зажмурился. Стыдно ему было по многим причинам, но в основном – потому что он очень боялся самого логичного исхода. Ему очень не хотелось отпускать Гарри, не хотелось уходить самому, не хотелось, чтобы Поттер сейчас понимающе и благородно покивал, да и отпустил. Противно было понимать, что, наверное, Северус бы не больно-то и сопротивлялся, вздумай Поттер его изнасиловать сейчас – только бы не отпускал, ведь так хорошо было рядом с ним, так тепло было знать, что кто-то тебя, да любит...
Он приоткрыл глаза через долгую минуту, глядя на Гарри – а тот почему-то мялся и смущенно отводил глаза. А потом хрипло спросил:
– В смысле, обоеполый, да?
– Да, Поттер, – раздраженно вздохнул Северус. Все оказалось еще хуже, чем он думал: теперь он должен был рассказать Поттеру, очень обстоятельно, что это все значило. А потом ему придется смотреть, как на лице Гарри будет отражаться ужас, отвращение, презрение – вся та гамма. И потом он уйдет. Наивный, глупый мальчишка – уйдет.
– Северус, ты не подумай, – вдруг спешно заговорил Гарри. – Я не... я знаю, что это, я просто спросил, потому что вдруг ты... вообще бесполый, и я не хотел показаться грубым, прости...
Северус вскинул голову. Мерлин, Гарри не оставлял ему никаких шансов на спокойную жизнь, удивлял каждую минуту. Даже знал, что бывают бесполые, а бывают – и с тем, и с другим. Дальнейшее, наверное, нужно было прояснить тоже. Он отчеканил, сжимая чашку с чаем:
– Ничего, Поттер. Чтобы не возникало вопросов больше, поясню: я истинный гермафродит. С признаками обоих полов. Таким родился, таким вырос.
Он не стал рассказывать Гарри о первой внезапной галакторее и испуге, когда сквозь студенческую мантию вдруг проступили пятна в районе груди; о том, как стали набухать и болезненно ныть грудки на пятом курсе, как из вагины текла прозрачная слизь, а в животе словно ножами резало – и так каждый месяц, как женская, Мордред и Моргана ее побери, менструация, только без крови; как при всем этом голос ломался, и росла щетина, как приходилось прятаться ото всех в душе, как пришлось отказаться от позиции Ловца в слизеринской команде, просто потому что в раздевалку он бы никогда в жизни не сунулся... Он просто посмотрел на Поттера долгим, выжидающим взглядом.
А Гарри смотрел на него во все глаза и явно пытался собраться с мыслями, начиная говорить и тут же сбиваясь:
– Я не... А он тебя... Северус, ты...
– Предупреждая твой вопрос, Поттер: Люциус Малфой был моим любовником. И он отвратил меня от секса, потому что дал понять, чего я достоин.
Над столом повисла долгая пауза, и Северус ясно понял, что спрашивал Гарри – но ответить не успел, потому что тот повис у него на шее, обнял очень-очень крепко и стиснул в своих руках аж до хруста в ребрах. А потом – смешной – зашептал что-то горячими губами, зацеловал ему ухо и стал горячечно обещать:
– Я этого ублюдка убью, своими руками... я убью его, честное слово, Северус, клянусь...
Сказать, что он этого не ожидал – не сказать ничего. От неожиданности этой Снейп даже не стал отталкивать Гарри от себя, только переместил его руки, чтобы не касались груди. А потом Гарри все же сказал то, отчего Северус стал ясно, слишком кристально уверен: у обоих из глаз потекли слезы. Хоть по одной капле, но потекли, ведь эту правду они оба замалчивали.
– Ты достоин большего, правда, честное слово...
Хотелось выть и кататься. Хотелось вцепиться Гарри в волосы, оттащить от себя и процедить, мол – большего, значит, чем ты? Хотелось растоптать собственное эго, обнять его, поцеловать и сказать – да не нужен мне никто, мне ты нужен... А он добил последним ударом под дых. Сказал очень просто:
– И я дам тебе это. Клянусь чем угодно, я сделаю все, чтобы ты был счастлив, Северус.
Он помолчал, а потом и вовсе разнюнился, потому что сказал как-то уж очень смущенно, по-девчачьи мягко:
– Я люблю тебя.
– Не говори глупостей, Поттер, – конечно, Северусу хотелось сказать что-то совсем иное, а вышло – то самое, язвительное, неприятное. Он осторожно отцепил от себя Гарри, подтолкнул к его стулу. – Ты вряд ли знаешь, что такое любовь, – да, вот так было правильно, нужно было сказать что-нибудь об их разнице в возрасте, о том, что Гарри не знал ничего.
Плевать на логику, победить Волдеморта Гарри помогла отнюдь не любовь его собственная, не та, что шла из его души, а та, что его душа вбирала. Ну или, по крайней мере, так Северус сейчас себя оправдывал. Оправдывал – и ненавидел в душе за жалкую попытку сделать из себя хорошего.
Поэтому и стало очередным откровением то, что сказал Гарри.
– Что такое любовь, может, и не знаю, – упрямо повторил он, – но тебя – люблю. Отсюда идет, – а потом он почему-то постучал не кулаком по груди, не так, как обычно признаются и клянутся в вечных нерушимых чувствах, а и вовсе костяшками по лбу.
– Какой парадоксальный вы, Поттер, – усмехнулся Северус. Яд тек поперек мыслей, но, по крайней мере, чтобы язвить, не нужно было думать, это стало вторым «я». Не нужно было осознавать, принимать, чувствовать – можно было просто отрицать. – Без знания о любви она идти из головы не может. Впрочем, чего я жду от живого олицетворения оксюморона. Или вы надеетесь, Поттер, что мне с моим откровенно противоречащим самому себе уродством нужен именно такой парадокс? – он уставился на Гарри тяжело, стал сверлить его взглядом. Больше всего хотелось, чтобы от этих обидных слов он встал и ушел, чтобы не терзал больше призрачной надеждой на возможное будущее.
И когда только он успел набраться этой проницательности, этого умения читать во взгляде? Ведь только что не умел, буквально только что!
– Мы перешли на «ты» полгода назад, – хмуро напомнил он, а потом поднялся и подошел к стулу Северуса вновь. Не обратил внимания на то, что Снейп вскинул руки, скрестил их в защитном жесте, предупреждая объятие – нет, он просто опустился на одно колено и достал коробку из кармана. Можно было подумать, что таскал он ее с собой всегда – ведь предложение делал уже не раз и не два, а все тридцать. – Если хочешь ехидничать – я буду рад. Только не отталкивай меня больше, я этого не люблю. Хочешь убедиться, что я никуда не денусь – проверяй иначе как-нибудь, – он начал говорить раздраженно, а у Северуса почему-то подозрительно кольнуло в носу, словно слезы наворачивались на глаза. Он запоздало вспомнил: да, именно они, эти его «месячные» начинались сегодня. Наверное, по старой привычке он и молчал перед Люциусом, потому что тот больше всего любил его трахать с «естественной» смазкой.
А Поттер будто и не видел, что в голове у Северуса были мысли о тех, старых еще ранах, он продолжал говорить.
– Да, проверяй иначе, потому что я никуда не денусь! – уверенно повторил он и взглянул на Северуса из-под своей челки. Казалось даже, что его глаза засветились. – Я говорил прежде, повторю сейчас: выходи за меня. Мне плевать, какой у тебя набор в штанах, честное слово, плевать. Справимся. Мне с тобой хорошо, и я хочу, чтобы и через двадцать лет, когда я буду седой от ужасов работы в аврорате, а ты будешь еле волочить ноги после своих идиотских экспериментов, я мог прийти, сесть в кресло и потребовать, чтобы ты погладил меня по волосам, – да, глаза сверкали. Только вспышка была не того зеленого цвета, с которым стремглав обезглавливает тебя Авада, а благородного, изумрудного. – Хочу, чтобы я мог наехать на тебя со скандалом, почему мясо не готово, ведь я достал его еще утром. Хочу, чтобы ты научил меня правильно заваривать чай, чтобы мы вместе ходили в лавку за новыми сортами. Мерлин, Мордред и Моргана, Северус, я с тобой в Бангладеш аппарирую, если ты согласишься со мной там искать самые правильные чайные листочки! – он раскрыл коробку, ткнул ей почти что в нос Северусу и с угрозой проговорил. – Соглашайся и надевай кольцо, а не то... а не то... – и вдруг растерялся. Промямлил что-то, чуть отшатнулся. Кольцо не убрал, впрочем. Только проговорил смущенно. – Я... прости, – сглотнул. Смешной. – Я не хотел угрожать, и я не хочу насильно тебя... принуждать. Прости. Я не буду, просто... – у Северуса вновь кольнуло в носу, трепыхнулось что-то в груди, показалось, что вот уже сейчас он не выдержит, разрыдается. Осталось только одно, и он хватанул из руки Гарри чертово кольцо, надел на палец и проворчал:
– Доволен? Рыдать только не смей здесь, эльф убирался сегодня.
А Поттер молча поднялся, посмотрел. Улыбнулся и сел за стол, как ни в чем не бывало принимаясь за свое печенье, сделал глоток чаю, сказал что-то нелицеприятное о том, какие следы от бальзама для губ остались на чашке Малфоя, засмеялся над колким комментарием Северуса... а потом нарушил повисшую тишину тихим, жалобным:
– Не надевай сегодня пижаму?
– С какой стати, Поттер? – чуть прищурился Северус. Язвить было легко – особенно когда в душе творилось нечто невообразимое, когда хотелось на самом деле посмотреть украдкой на чертово кольцо, полюбоваться. Понять, что он любит, любит... но ехидничать ведь было куда проще. У Гарри так не оставалось путей к отступлению – а он, дурачок, и рад был пойти в атаку.
– Я хочу тебя обнять. Тебя, а не сатин.
– Она фланелевая, Поттер, на дворе не май месяц.
– Ой, к Мерлину ткань, – раздраженно вспыхнул Гарри. – Я тебя хочу, понимаешь? И я не Малф... ой, – осекся, смутился. – Прости.
Северус не выдержал и расхохотался:
– Поттер, прекрати уже. Малфой – не идол, а я не хрустальная ваза. Ну, был он козлом, не смог понять, что лаской можно было большего добиться. Его упущение, – конечно, сделать вид, что Люциуса было откровенно жаль, со своей снисходительной позиции всепрощающего божества, было куда проще, чем начать топать ногами и орать, что этот ублюдок украл полжизни. Иногда Северусу очень хотелось сделать именно так – обвинить во всех смертных грехах Малфоя, запереться в свою ракушку и не выползать. Из раков-отшельников получаются отличные зельевары, поговаривали.
Только в этот раз ни оправдывать Малфоя, ни жалеть себя сил уже не было, все силы ушли на восторженный набат свадебных колоколов в голове. Наверное, правду говорил тогда старый кукловод Дамблдор, мол, любовь становится эликсиром, любящему легче простить – ну, и прочая вся его чушь не была лишена истины. Он был прав отчасти, но сейчас Северус понимал: на самом деле любящему простить легче, потому что энергию всю забирает эта самая треклятая любовь, и злиться нет и смысла. Человек, сидящий напротив, становится всем в твоей жизни, и плевать уже на всех Малфоев, вместе взятых. Теперь на него не было жалко и чайник.
– И все-таки я не буду тебя ни к чему принуждать, обещаю! – Поттер вскинулся, посмотрел очень благородным взглядом. Кажется, этому взгляду их учат на Гриффиндоре, они все, как один, выпускаются с этим блеском защитника слабых в глазах. Только у Поттера он еще и умножен на три – один раз за маму, один за папу, и один за дядюшку Дамблдора.
Северус помолчал, сделал глоток чая, сделал вид, что заинтересовался рисунком на скатерти. Сказать вслух что-нибудь не такое колкое оказалось куда сложнее, чем просто кивнуть, но Северус себя пересилил.
– Я знаю, Гарри, – а это получилось куда мягче. Почти как разнюнившееся «люблю» из уст Поттера. – Если такой смелый, подойди, – Мерлин, каким же резким контрастом прозвучал этот холод в тоне. Наверное, поэтому его все считали ледышкой.
А Поттер поднялся, подошел и несмело обнял. Посмотрел выжидающе, дождался, пока Северус подвинется на стуле, и сел рядом, обнимая за плечи. Потом заворчал что-то смешное, переложил руки на пояс, осторожно погладил мантию и поднял на Северуса глаза. А он только чуть усмехнулся горько:
– Не бойся.
Он умолчал, что бояться стоило ему – Поттер был сильнее. Хотя бы тем, что сегодня у него не резало в животе, не болела грудь, у нее вообще этой самой мифической груди не было. Северус прикрыл глаза, приготовился к худшему – к грубым, нечутким прикосновениям... а Гарри только мягко коснулся его боков, почти пощекотал и тут же отпустил, глядя на него с глупой, наивной улыбкой:
– Ты такой худой. Я думал, ты мягче будешь.
– Уж прости, что не похож на молочного поросенка, – огрызнулся Северус и тут же осадил сам себя. Вздохнув, он посмотрел на Гарри. – Насчет пижамы – вряд ли получится. У меня... – он и сам не помнил, когда в последний раз так краснел. Еще до Малфоя точно.
– А только куртку? Штаны... я... я не знаю, как, нужно по... поговорить... обсудить... почитать, – Гарри судорожно стал хвататься за все слова, которые знал, кажется. Северус его не осуждал: в самом деле, таких, как он, в мире было хорошо если горстка на миллион, с таким кто угодно будет нервничать. Ну, кроме Малфоя.
Гарри положил руку на его грудь и легонько, почти неощутимо свел пальцы вместе, зажимая между ними сосок – чувствительный, болезненный. Но Северуса от этой ласки как током прошило, он едва не застонал, не выгнулся навстречу. С горечью он признал свое поражение: прикосновений хотелось так давно, что любое касание становилось проводником тока.
– Я... подумаю насчет куртки, – пообещал Северус и спешно поднялся. – Мне нужно в душ.
– Конечно, – Поттер вскочил, замахал руками. Подумав, даже предложил. – Хочешь, я тебе принесу какие-нибудь... ну... там... прокладки? – и по тому, как он запунцовел, и по внезапному шепоту Северус понял, что сказать это вслух для Гарри было почти что самоубийством. Поэтому оставалось только хмыкнуть:
– Ну-ну, Поттер, такие жертвы не обязательны. В постель иди, я скоро приду.
Все-таки и в том, чтобы быть для Гарри ведущим, были свои преимущества, этого Северус отрицать не мог.

Он вошел в спальню через четверть часа. В халате – мягком темно-синем халате с серебристой тесьмой вдоль карманов. Гарри, когда его дарил, утверждал, что Северусу исключительно идет этот цвет – а Северус только от него и мог принять подобный подарок.
Нужно было переодеться в пижаму. Возможно, это и было тривиальным для Северуса действом, но в этот раз Поттер не был в ванной, а лежал на кровати и нахально ел его глазами. Казалось, что он был уже обнажен, настолько откровенным был взгляд Гарри.
Он медленно притянул к себе пижамные штаны и максимально осторожно натянул их до колен, затем перехватывая ткань под халатом и натягивая их до пояса. С этой частью все было в порядке, но вот пижамная куртка...
– Северус, – Гарри говорил хрипло, словно у него внезапно сел голос. – Пожалуйста, иди сюда? Без куртки. Я не буду... я... я ничего не сделаю без твоего разрешения.
Северус замер. Люциус когда-то говорил так же – но ведь Люциус и был другим... нет, все же он говорил не так же. Он говорил то же самое, но в другом тоне. Ему нельзя было верить никогда, а вот Гарри он доверял, по-настоящему доверял – и поэтому он взял куртку в руки, сбросил халат на мгновение и набросил пижаму на плечи. А вот застегивать не стал.
Он опустился на кровать, посмотрел на Гарри сверху вниз – а затем лег, притянул Поттера к себе и неловко обнял, сжал в руках, словно тот мог убежать.
Гарри улыбнулся и провел пальцами по полоске кожи, видневшейся из-под приоткрытых пол пижамного верха, погладил живот Северуса, положил ладонь ему на бок и уютно устроился рядом – так, словно ничего выдающегося не происходило, словно они не обнимались так интимно впервые в жизни.
– У тебя кожа гладкая. И очень бледная.
– Я не пылал энтузиазмом загорать со своим дефектом у всех на виду, Поттер, – резко бросил Северус в ответ. Затем смягчился. – Не думаю, что кому-либо было бы приятно наблюдать за мужчиной с грудью.
Гарри приподнялся на локте и уставился ему на грудь, приоткрывая с одной стороны полу куртки. Смотрел он долго – так, что Северус раздраженно попытался запахнуться обратно:
– Что?
– Не знаю, как кому-либо, а мне приятно, – тряхнул убежденно челкой Гарри и вернулся к нему в объятия. – Она у тебя не большая, – он задумчиво положил ладонь на грудь, сжимая сосок Северуса пальцами очень аккуратно, нежно, безболезненно. – И не мягкая, как у девчонки. Как будто просто мышца перекачанная.
– Поттер...
– Нет, правда, ты не выглядишь женщиной, никак, – Гарри устроил голову у него на плече и погладил грудь еще, затем обнимая. – Ты очень сильный и мужественный. И смелый.
– Смелый? Поттер, что за гриффиндорские эпитеты?
– Не гриффиндорские, а мои, – он устало потер переносицу, посмотрел на Северуса укоризненно. – Ты мне признался в этом. Для меня это важно, знаешь.
– Что именно – что у меня есть женский набор органов и грудь?
– Нет, что ты со мной честен, – его глаза так и светились серьезным отношением, и на мгновение могло даже показаться, что он повзрослел. Северус поддался порыву и убрал челку с бровей Гарри, посмотрел в его глаза внимательнее – а строгость никуда не делась. По его позвоночнику пробежали мурашки от крадущегося куда-то в голову чувства нежности, которое он всегда, всю жизнь так усердно сбрасывал. Сегодня это было не нужно, можно было обнять, стиснуть, спрятать, закричать всему миру: «Мое!»
Кажется, Гарри чувствовал то же самое, ведь его пальцы кружили теперь по груди Северуса, очерчивали соски, ареолы, нежно поглаживали и мяли припухшие груди. Он заметил, как напрягся сильно сосок, словно вот-вот могла проступить на нем ненавистная капля. Северус поморщился, закрыл глаза, чтобы не видеть отвращения на лице Поттера – а тот только тихо и сочувственно спросил:
– Больно? – а потом и вовсе погладил затвердевший сосок, бережно прикоснулся к напряженной груди, поцеловал кожу во впадинке между. – Почему ты не варишь себе Обезболивающее?
– Потому что мне во время месячных нельзя возиться с этими ингредиентами, а срок хранения – десять часов, – вздохнул Северус, признавая резонность вопроса очень неохотно. – Гарри, – он нарочно сделал акцент на этом обращении, словно пытался загладить вину за предыдущую медлительность в одобрении, – давай не будем об этом сейчас?
Он молчал долго. Не потому что возражал, нет, просто даже Северус не мог спорить с тем, что, когда у тебя во рту сосок, и ты его увлеченно вылизываешь, сосредоточенное сопение выражает мысли куда лучше скомканных слов.
Потом вместо глупых ответов Гарри поглаживал его спину, щипал поясницу, терся колючей щетинистой щекой о нежные соски и вызывал тем бурю эмоций, настоящий отклик – и при всем этом ни разу не тронул Северуса там, внизу. Ни разу не сделал попытки овладеть, одолеть, побороть – просто ласкал, и все. Искренне улыбался, когда Северус стонал уже, не выдерживая напора, глядел лукаво в ответ на раздраженное шипение продолжать, обнимал, нежил, боготворил.
В какой-то момент Северусу показалось, что он был готов кончить – а потом Гарри просто прекратил. Уловил тот момент на пике по ритму дыхания и замер. Лег удобнее и зевнул:
– Будем спать?
Наверное, растеряться сильнее Северус уже не смог бы. Раздирали противоречия: с одной стороны, Поттера хотелось кинуть к себе на колени и отодрать по заднице ремнем за подобную выходку, а потом заставить себе отсасывать, чтобы более не доводил до кипения и не оставлял в таком положении; с другой... с другой – Гарри был совершенно не таким, как Малфой. Гарри любил всего Северуса, целиком, любил искренне и нежно, в этом сомнений уже не было – достаточно было бросить взгляд на безымянный палец. Если любил – значит, остановился не просто так, значит, была причина.
Северус считал себя исключительно зрелым человеком. Пусть всерьез рассматривавшим перспективу трансформации в рака-отшельника, но зрелым; поэтому и спросил:
– Почему ты мне не додрочил? – вопрос вышел каким-то нелепым, по-подростковому угловатым. Как первый секс.
– Потому что я не сдержусь, – сонно отмахнулся Гарри от упрека, как от назойливой мухи. – Если увижу, как ты кончаешь – захочу и возьму, не спрашивая, а я в себе это не люблю. Тормоза лучше дергать, когда их еще не заблокировало.
Сказать было нечего, а последнее слово оставить хотелось за собой. Северус не придумал ничего лучше, чем съязвить в тысячный раз за день:
– Какое поэтическое сравнение. Поездом себя считаешь?
– Танком, Северус, танком, – уже окончательно проваливаясь в сон, пробурчал Поттер – а Северусу осталось только в недоумении смотреть на все те же вихры, все ту же дурашливую улыбку, все то же юношеское тело. Поттер был непредсказуемым.

Прошло каких-нибудь пятьдесят часов, а Северус уже изнемогал от желания. Сократить дистанцию, стать с Гарри действительно ближе, по-настоящему интимно доверительным оказалось недостаточно. Поттер был неправ – он и впрямь был не танком, а поездом, набирающим скорость, мчащимся вниз по склону и увлекающим за собой Северуса.
Всего несколько касаний – и он был готов вспыхнуть, объятие – и можно было тушить мантию в районе паха. Гарри теперь олицетворял все пылание ада, весь зной южных широт одним только своим видом, и Северус почему-то стал ощущать свою собственную глубокую заморозку куда сильнее, чем в предыдущие годы. Хотелось оттаять окончательно.
Теперь ложиться в постель в одних только пижамных штанах казалось самым естественным, как и обнимать Гарри в течение дня, касаться его рук, глядеть прямо в глаза. Даже те самые приглаживания растрепанных волос Поттера теперь стали чем-то особенным, выражением нежности куда большей, нежели раньше.
В ту ночь Гарри прижался к нему тесно торсом, опалил дыханием шею, спустился к ключицам и сказал куда-то ему в грудь, тихо, несмело:
– Ты не против? – и провел ладонью по животу туда, ниже. Огладил член сначала сквозь пижаму, а потом приподнял резинку и высвободил его, огладил головку, пробежался по шву пальцами. Выдохнул нетерпеливо. – Я думал, ты меньше...
– Ну уж что есть, – нервно усмехнулся Северус, прижимая его к себе и пытаясь погладить по спине. Получалось так себе – руки дрожали, мысль о том, что вот сейчас Гарри навалится сверху, раздвинет ноги, прижмет член к животу и войдет совсем не туда, не давала покоя. Хотелось вскочить и удрать с многочисленными извинениями – как со всеми предыдущими, кто доходил с ним до кровати.
– М... просто у меня давно не было, – Гарри покраснел и смущенно спрятал лицо где-то в простынях. – И придется...
Северус приподнялся на локтях. Ему не послышалось?
– Ты... ты хочешь, чтобы я? – неуверенно уточнил он, переводя взгляд с собственного эрегированного члена на Гарри, что лежал теперь, выставив голый зад из-под покрывала, но пряча лицо в подушке. – Ты хочешь быть снизу?
– Да, – глухо пробормотал Поттер. – А как еще? – его задница чуть подрагивала, и от взгляда Северуса не укрылось, как чуть согнул он колени, выставляя ягодицы.
– В прошлый раз ты сказал, что возьмешь, – напомнил Северус, складывая руки на животе в духе доджсоновской черной королевы.
– Ну... возьму, в смысле... – Гарри задумался, даже отнял лицо от спасительной подушки и посмотрел куда-то вдаль, пока не определился с термином, – оседлаю.
Северус долго смотрел на него, размышляя, хотелось ли ему сейчас больше Поттера расцеловать или высмеять. Выходило, что расцеловать – тем более что задница у Гарри была восхитительная. Манящая.
Он притянул Гарри к себе, накрыл его губы своими, стал вдумчиво изучать его нёбо языком. Пробежался кончиками пальцев по его спине, огладил ладонью упругую ягодицу, стиснув покрепче: забирать инициативу было приятно. Его «месячные» уже пошли на спад, и грудь была почти незаметна – но Гарри сумел подобраться удобнее, очертить округлую форму, приласкать соски в такт движениям Северуса, что гладил его меж ягодиц.
Северус хмыкнул и мимолетно подумал, что нужно бы достать смазку. Уже потянулся к стойке у кровати, чтобы достать из шкафчика баночку, а Гарри вдруг оживился и потянул его руку в другую сторону. Красноречиво залился румянцем и огладил Северуса по боку, а потом провел пальцами дальше и осторожно, почти что бережно коснулся его половых губ. Чуть раздвинул, аккуратно притронулся к влажной и скользкой коже, огладил еще нежнее и вернул руку себе за задницу, тихо постанывая и нанося смазку на свой анус.
Северус не нашелся с ответом на это, только опустился и припал губами к мошонке Гарри, слизнул с члена предсемя, тщательно облизал анус, теперь пахнущий легкой кислинкой; ароматы смешались, переплелись в тугой клубок и, кажется, ударили прямо в низ живота, и кровь отхлынула от щек Северуса: он мог войти. Мог решать, мог делать шаг первым.
Осознание дурманило, дразнило – хотелось оттянуть этот момент как можно дольше. Он бережно огладил бедро Гарри, поцеловал его анус еще пару раз.
То, что было потом, Северус запомнил обрывками – вот он уже вошел в Гарри, тихо шепча что-то ему на ухо, успокаивающе притрагиваясь к его члену; вот Поттер захныкал, подался бедрами назад, попытался соскользнуть, а потом вдруг затих, сжался, застонал; вот темп уже сменили оба, и ритм стал плавнее и ровнее, и они стали двигаться навстречу; вот он запечатлел на губах Гарри поцелуй, прикусил его нижнюю губу, потеребил ее; резким толчком протолкнулся в его узость в последний раз – и мир рассыпался вокруг, оставляя только их двоих.
Северус упал сверху на Гарри, обессиленно потерся о него в попытке довести до оргазма хоть так – а Гарри только улыбнулся, осоловело прикрывая глаза:
– Не нужно... – когда он шептал вот так, припухшими порозовевшими губами, хотелось его целовать вновь и вновь; сил, впрочем, не было.
Северус приподнялся и откатился в сторону, заворачиваясь в покрывало и укрывая Гарри – а тот лениво, медленно, словно в рапидной съемке слил свою сперму и распластался в блаженстве на кровати.
Хотелось сказать ему что-то нежное, удостовериться, что все прошло так, как надо – но глаза у Северуса закрывались, и приятная нега от близости уже не давала шанса на осознанный жест. Получилось у него только вяло провести пальцами по волосам Гарри – но тот понял, улыбнулся, пробормотал что-то сквозь сон.
Северус посмотрел на него с улыбкой.

Эпилог

Он сидел в кресле и наблюдал из-под полуприкрытых век за Гарри. Тот носился по гостиной, размахивал руками и шумно восторгался газетной заметкой – а у Северуса не было никакого желания его останавливать. Заметка и впрямь была чудесной.
«Люциус Малфой был арестован вчера по подозрению в многочисленных убийствах и изнасилованиях, тревоживших маггловский район Вест-Энда все лето», гласил заголовок, на который Северус порой поглядывал украдкой, между теми взглядами, что бросал на радостного Гарри.
– Наконец-то он получит по заслугам! Этот ублюдок! Я его прижал, Северус, все прошло как по маслу! – продолжал бурно радоваться он, пока не имел неосторожность промчаться мимо кресла Северуса – а тот не преминул его поймать. Он сжал Гарри в объятиях, усадил на колени и развернул к себе лицом, ухватив пальцами за подбородок. Северус долго и строго смотрел в его глаза, затем все же заправляя челку Гарри за ухо и с недовольным видом спрашивая:
– Вам, мистер Поттер, кажется, что этим героическим поступком вы заслужили мое одобрение?
Паршивец только рассмеялся и обнял за шею, укусил легонько за тонкий хрящик ушной раковины и шепнул:
– Нет, профессор Снейп, ваше одобрение я заслужил своим слизеринским злорадством, – а потом и вовсе поцеловал. У Северуса отпало всякое желание перечить, пререкаться, язвить, а с губ слетело неожиданно, невольно, негаданно:
– Люблю.
Если бы Северус знал, что этим простым словом можно привлечь внимание Гарри так резко, он бы обязательно использовал этот инновационный метод во времена преподавания в Хогвартсе. Гарри смотрел на него во все глаза, но почему-то продолжал тискать ладонью грудь и поглаживать Северуса по пояснице, даже когда хрипло выдохнул:
– Кхем...
Он издал еще какой-то гортанный звук и поморщился, прочистил горло. Сглотнул с гулким, выразительным звуком, а потом ткнулся своим холодным носом куда-то в плечо и молча засопел. Как мопс.
– Поттер, будь добр выражаться членораздельно. Или мне теперь отношения официально оформлять с собакой придется?
Гарри сопел в тишине еще выразительнее. Северус, как оказалось, был совсем не против – хоть и сам не думал, что ехидство выйдет таким мягким. Наконец, Гарри собрался с мыслями.
– Я... Северус, я тебе уже говорил, и я не знаю, с какой частотой тебе это вообще можно говорить без угрозы попасть под Непростительное, но я тебя тоже очень люблю. И... и я поэтому так радуюсь, что этот мерзкий, отвратительный подонок получит по заслугам, что мы никогда его больше не увидим. Потому что я не хочу, чтобы тебе было больно.
У Северуса защемило сердце – да так сильно, так гулко забухало оно от этих слов, что он и сам не поверил, каким эхом отозвались слова Гарри в его голове. Он заботился, оберегал, сочувствовал – Гарри и вправду любил его искренне, и было в этой его заботе что-то трогательно детским, а что-то – невыносимо мудрым.
Он и сам не заметил, как они плавно перешли в спальню, раздевая друг друга на ходу, лаская тела, целуя и вылизывая, вдыхая терпкий запах и подталкивая. Гарри краснел, почти как он сам в те далекие годы, прикасался робко к внутренней стороне бедра и почти боязливо пытался развести колени Северуса в стороны.
А его в этот вечер наконец-то отпустило, и виной всему был даже не Малфой, а поводом – не его арест; Северусу даже не хотелось думать, что побудило его сейчас раздвинуть ноги, прижать к себе Гарри крепче и прорычать: «Давай уже...»
Хотелось не останавливаться.

@темы: текст, ГП, снарри, кинк-фест, мое

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Фмоб для ПЧ

Утащено у mysoli.

Хочу говорить приятности еще! Всех осчастливлю ^^

обо мне от mysoli, чтобы не потерять

1. Стильная и интригующая
2. Чуть горьковатый запах тростникового сахара
3. Светлый янтарный
4. Огонь
5. Ты дивное сочетание востока и запада.
6. Собеседником
7. Хотела бы учить с тобою...и делиться завтраком из коробочки...забыла, как он называется
8. Твое имя такое экзотическое, напевное...

Вы отмечаетесь в комментариях, а я:
1. Говорю, какие ассоциации у меня вызывает ваш аватар;
2. С каким запахом вы у меня ассоциируетесь;
3. Каким цветом у меня отображается в мыслях ваш ник;
4. Какой стихией вы мне кажетесь;
5. Что я думаю о вас;
6. Кем вы можете мне быть;
7. Чтобы мне хотелось сделать вместе с вами;
8. Как бы я вас называла;
9. А вы если захотите, то можете поместить эту игру у себя в дневнике.

URL записи

@темы: мое, фмоб

---

Не могу не показать.

На ао3 можно найти много прекрасного. А поскольку я в последнее время опять зафанатела (как в детские годы далеких пятнадцать лет назад) по "Новой семейке Аддамс" (старую тоже люблю, но в новой же Элли Харви и Глен Таранто *__*), то я не могу просто не рассказать, что там есть... там есть фанфик-кроссовер. ГП и Семейка. "Харвест".
Часть 1, собственно Харвест
Часть 2, Харвест Аддамс и Философский Камень

Оно потрясающее. Там такая атмосфера, так все прописано...

@темы: текст, крутота, не мое

---

Отличный проект!

Вот тут можно скачать, как Стивен Фрай начитывает перевод "Евгения Онегина". Крутота.

@темы: крутота, не мое

---

Я и Белив

Вощем, Белив закончился, никто не победил (хотя, честь по чести, должны были победить Псы, которых я так и не осилила просто из-за нехватки времени). Я была автором серендипной серендипности про Золотое трио. Текст под катом.

Фанфик по заявке №23
Рон Уизли/Гарри Поттер/Гермиона Грейнджер. А-. Это - наиболее логичное развитие событий.

Название: Serendipity
Автор: Megumi
Бета: Jalina ( :JaDa:)
Рейтинг: R
Тип: слеш, гет
Пейринг: Рон Уизли/Гарри Поттер/Гермиона Грейнджер
Жанр: романc, флафф, POV героев
Аннотация: Это – наиболее логичное развитие событий. Они были слишком близки друг с другом, чтобы остановиться. Друзья они, любовники или семья – покажет время, а сейчас расставлять красные флажки еще не пришла пора. В этой истории они сами расскажут, как трех человек свяжет любовь, которая и движет всем в их жизни по сей день.
Отказ: персонажи и мир принадлежат Джоан Роулинг, мой лишь сюжет
Комментарий: написано на Фест редких пейрингов «I Believe»
Предупреждения: нецензурная лексика, легкий ООС.
Статус: закончен

Serendipity

Serendipity

Часть первая, рассказанная Гарри Поттером: Гермиона Грейнджер и Рон Уизли

Гермиона и Рон дополняют друг друга. Наверное, в моем сознании они слились в единое целое еще в тот первый месяц после окончания Хогвартса, тот жаркий июль, когда мы без умолку делились друг с другом планами, гуляли по Косому переулку, обедали мороженым у Фортескью и беззаботно пытались найти себе жилье в Лондоне. Гермиона хотела пойти учиться в Университет, а Рон тогда передумал идти в школу авроров и решил доучиться в профессиональном колледже магических иллюзионистов, чтобы потом работать с близнецами. Тогда же они начали чувствовать этот жест, который было трудно не заметить: они держались за руки всегда, когда были рядом, когда им нужна была поддержка друг друга.
Не поймите меня неправильно, они не переставали быть моими друзьями ни на минуту. Мы и в тот месяц не лишились ощущения трио, в котором каждый ведет свою партию, нет. Гермиона и Рон были по-прежнему верными моими союзниками, и именно благодаря им я не бросил свою затею с авроратом и сдал в итоге этот экзамен (пусть и были мои страдания поистине мученическими ближе к концу аврорской школы). Просто в тот месяц мне пришлось быть осторожным. Я не хотел стать третьим лишним, я не хотел чувствовать эту неловкость всякий раз, когда Рон приобнимает так интимно Гермиону за талию, целует в щеку, а та заливается смущенным румянцем. Одно время я думал, что, пока Джинни рядом, у меня получится придерживаться линии двойных свиданий, а потом – семейной дружбы. Правда, потом эта иллюзия растворилась, прямо когда Джин посмотрела на меня виновато в ресторане, дотронулась до руки и произнесла негромко: “Давай расстанемся?”
У нее не было причин хотеть этих отношений, правда - я постоянно пропадал в аврорате, а свободное время предпочитал проводить с Роном и Гермионой, которые никогда не были против пойти в бар и расслабиться, сочувственно выслушать рассказ о моих тяготах службы, похлопать по плечу и рассказать пару анекдотов – у меня почему-то не лежала душа к тому, чтобы сесть рядом с Джин и пожаловаться ей на свои лишения, а потом смотреть, как она сердито сдвигает брови и молвит что-то вроде: “Соберись, тряпка, будь мужчиной”.
С Гермионой и Роном этих проблем не возникало, потому что и фразы-то не было – я никогда не слышал от них упреков или укоризненных вздохов о том, что я как-то не соответствую их представлениям о Гарри Поттере. Они просто принимают меня таким, какой я есть, и смотрят они на меня одинаковым взглядом, словно у них две пары одинаковых очков, которые удивительно похожи на мои.
В тот месяц, когда я пытался приглашать Джин на наши посиделки, у нас толком ничего не вышло – мы втроем смеялись и рассказывали наперебой истории из своих учебных заведений, а Джинни мялась и пыталась вставить пару слов о Хогвартсе, иногда сердито хмурилась, когда Рон пытался пошлить, а в конце вечера обычно извинялась и быстро удалялась. Ей не нравилось выпивать с нами, она не понимала наших шуток, да и ценности были какими-то разными, если честно. Наверное, из-за этого осознания я и пришел к тому состоянию, когда я часами мог лежать на кровати и смотреть в потолок, перебирая в памяти моменты неловких пауз и расслабленного дружеского хохота. Тогда я и открыл для себя это случайное, совершенно неожиданное понимание: я никогда не буду для своих друзей третьим лишним, если я перестану воспринимать их близость как нечто, куда мне доступа нет. Перед глазами у меня стояли лукавый взгляд Гермионы и одобрительная усмешка Рона в момент их объятий, когда я, наконец, понял – если они позволяют мне это видеть, то я допущен в эту святая святых.
Возможно, подумай я так на год ранее, я бы отмел эту мысль как слишком слабую, даже женственную, но на самом деле у меня всколыхнулось что-то в груди, когда я подумал о своих друзьях – самых близких, на самом-то деле. Тогда я и совершил это открытие: Рон и Гермиона, какими бы они ни были близкими друг с другом, никогда не смогут понять, насколько ценный подарок сделали мне своей любовью.
И в очередной раз тогда я улыбнулся, вспомнив, что Дамблдор был прав: любовь защищает нас всегда, даже если человек, дарящий ее, не с нами.

Часть вторая, рассказанная Роном Уизли: Гермиона Грейнджер и Гарри Поттер

Впервые я заметил тот взгляд в декабре, незадолго до Рождества. Гермиона проводила Гарри глазами и долго еще смотрела на нашу входную дверь, хоть и держала руки на моих, хоть я и обнимал ее сзади, как она любит. Мне не понравился этот взгляд тогда – да и кому вообще понравится, когда тот, кого любишь, смотрит в другую сторону?
Помню, я тогда спросил у нее, что происходит – а она неловко отшутилась. В постели в ту ночь, отдышавшись и прильнув ко мне, она начала говорить – негромко, словно боялась меня разбудить. А я только делал вид, что сплю, и, кажется, она об этом догадывалась, потому что те ее слова были предназначены не для стен – для меня.
“Я люблю тебя, Рон”. Это я знал и так, но улыбку сдержать не смог – возможно, это меня и выдало, потому что продолжила Гермиона чуть громче. “Я люблю тебя, и поэтому хочу быть откровенной. Я запуталась...”
Я редко слышу в ее голосе эту жалобную интонацию, да и слова эти с ее губ слетают крайне редко – в конце концов, это ведь Гермиона, та-самая-всезнайка, уверенная в себе молодая женщина, которую даже я и даже в мыслях не могу представить “девушкой”. Тем острее я чувствую эти ее слова, тем напряженнее они заставляют меня вслушиваться в поток мыслей.
“Что-то не так, что-то со мной происходит, когда Гарри рядом. Я знаю, что ты ревнив, но дослушай, пожалуйста”.
Она молчит долгое время, словно собирается открыть мне секрет мадридского двора. Да знаю я все, знаю, Мерлин вас двоих дери, вижу, не слепой – и то, как Гарри иногда на тебе задерживает взгляд, и то, как ты отдергиваешь руки.
Мне больно слышать от тебя, Гермиона, что ты меня любишь, когда я вижу, что вы с Гарри друг с другом ближе, интимнее, доверительнее. Мне больно слышать от тебя эти слова, когда ты все еще тяжело дышишь в нашей с тобой постели.
Я хочу все это сказать, а потом происходит невероятная, счастливая случайность.
“Я никогда от тебя не уйду по собственному желанию. Я люблю тебя, правда, чем хочешь клянусь, Рон. С тобой я чувствую себя в безопасности, с тобой я могу делиться всеми своими страхами и надеждами, и для меня это самая настоящая любовь”.
Хочется наброситься на нее, поцеловать, заорать на весь Косой – да, да, да! Для меня она тоже такая! Я тоже хочу тебе доверять, я хочу с тобой жить, я хочу делить с тобой все, Гермиона, вплоть до волшебной палочки!
Но я держусь, потому что люблю. Я молчу, почти что усилием воли сдвигаю губы вместе и продолжаю дышать ровно и неглубоко, как во время создания иллюзии.
“Но... я хочу, чтобы ты знал, что, когда Гарри рядом, меня что-то колет. В сердце, если так можно выразиться”, она делает паузу и прячет лицо у меня на груди, обнимает как-то так тепло и беззащитно, что у меня и в мыслях теперь нет побуждения отвечать, желания напуститься на нее с упреками. Сейчас мне Гермиону хочется защитить, помочь разобраться, утешить.
“Я поговорю с ним на выходных. Спрошу, что мы будем с этим делать... и я хочу, чтобы ты присутствовал”, она говорит это уже увереннее, в голосе слышна дневная Гермиона, не позволяющая себе быть слабой. Кажется, это решение, которое она приняла сама, придает ей сил, чтобы уснуть спокойно, так что я не знаю, слышит ли она мой ответ.
“Я непременно буду, Гермиона”, шепчу я и запускаю пальцы в ее волосы, ласково перебираю пряди ее упругих кудрей, улыбаюсь в ее макушку. С тем, как быстро Гермиона принимает решения, как доверчиво она полагается на мое согласие и одобрение, чтобы двигаться дальше, мне редко приходится чувствовать себя по-настоящему ответственным за что-либо в ее жизни, и подобные моменты, когда мы с ней приходим к равновесию, меня что-то словно отпускает, падает со спины груз. Засыпаю я в ту ночь с ощущением, что, даже если два моих лучших друга решат стать ближе, даже если Гермиона попытается со мной договориться о какого-то рода условном делении ее на нас двоих, на меня и Гарри – я вряд ли буду протестовать.

Часть третья, рассказанная Гермионой Грейнджер: Гарри и я

Страх быть непонятой – самый большой в моей жизни. Еще до того, как я прибыла в Хогвартс, до того, как узнала, что принадлежу к миру магии, я уже была своего рода изгоем. В первом классе начальной школы я начала свой первый день учебы с того, что уткнулась в напечатанную на форзаце старого учебника периодическую систему элементов и стала ее читать – вслух, но не очень громко. Тогда я надеялась, что другие дети восхитятся тем, как я умна, спросят, что это такое я читаю, попросят объяснить. Этого не произошло.
Взамен меня наградили званием “всезнайки”, “заучки” и еще кого-то.
В Хогвартсе изменилось немногое. Большинство продолжало за глаза называть меня задротом, и я знала, что меня считают занудой и правильной “хорошей девочкой”. Возможно, тот удар, который я подарила выскочке Малфою, что-то и изменил в их глазах, но не сильно – даже на выпускном я услышала о себе, что “зазналась из-за превосходных Т.Р.И.Т.О.Н.-ов”. В целом – я не сильно скучаю по атмосфере детских учебных заведений, где обитают несознательные еще люди, обретающиеся не по своей воле в несамостоятельно выбранных условиях.
Я обрела там Гарри и Рона. Уже за одно это – естественно, не считая знаний, которые мне подарили возможность получить – я очень люблю Хогвартс. Возможно, это из-за того, что в детстве я была склонна к излишнему рефлексированию, а может, из-за того, что детские впечатления часто смазываются и наползают одно на другое, но оба они – и Гарри, и Рон – ассоциируются у меня только с магией и волшебством. Магия у них разнится, и ощущения они дарят разные, но я все равно никогда не могу отделаться от мысли о том, что без этих двоих в моей жизни пропадет волшебство, погаснет искра, да и сама я как-то потухну.
В марте этого года в нашей жизни наконец-то все устаканилось. Впервые мы затронули эту тему еще на Рождество, за кружкой сливочного пива в Хогсмиде, вспоминая старые школьные деньки. Тогда я ненавязчиво дала Гарри понять, что хотела бы обсудить наши постоянные переглядывания, что мы все втроем чувствуем постоянно нарастающее напряжение. Он смешался, ему явно не хотелось об этом говорить вслух, и я почувствовала покалывание в груди от того, как явственно он мучился – и мне хотелось встать, ударить кружкой о стол, пробасить в дурацком духе Уизли: “Да брось, старина, прекрати ты терзания, все ж путем!”
А вместо этого я только села к нему ближе и положила голову на плечо, как в незапамятные военные времена, пытаясь одновременно и дать, и получить поддержку. Он, кажется, даже не осознал, что приобнял меня за плечи, прижал к себе, попытался спрятать в своих объятиях от всего дурного – а то, что случилось потом, можно объяснить только дурманом на двоих, потому что этот поцелуй уволок нас в туман и заставил забыть.
А когда я открыла глаза, случилось невероятное: я увидела Рона, сидящего напротив. Он спокойно пил свое пиво, смотрел на нас очень невозмутимо, и я не могла разглядеть в нем ревности или бешенства, как ни старалась – а ведь обычно их видно мгновенно.
Гарри редко краснеет, но в этот момент его уши, видно, принадлежали Рону, ведь запылали они слишком ярко; я тоже пыталась отвести взгляд, но глаза Рона притягивали его, и что твой кролик перед удавом, я продолжала смотреть. Невероятность разворачивалась все дальше, и я машинально ущипнула себя за руку, чтобы поверить в то, что услышала.
“Это ведь любовь, да?” уточнил Рон, сделал еще глоток пива, бросил мадам Розмерте мешочек с монетками, заказывая еще круг на троих. Я нечасто слышу это слово из его уст, мне казалось, что я сплю под влиянием диковинной травки откуда-то из Аравии. Гарри сжал мою ладонь, и я молча кивнула, не отрывая взгляда от чуть расширившихся зрачков Рона – а он только пожал плечами.
“Тогда будь счастлива”. Он остался сидеть на своем месте, сделал глоток из новой кружки, что принесла Розмерта и деликатно тихо поставила на стол, а я тряхнула волосами, пытаясь понять, что же случилось только что. Тот Рон, которого я знала, в такой момент бы встал и ушел, оставив в воздухе висеть повышенную интонацию последнего слова, злую, рассерженную. Тот Рон, который сидел напротив, был абсолютно умиротворен и даже улыбался. Наверное, это меня ошеломило сильно, потому что даже речевой аппарат отказал мне во внятности.
“С... с Гарри?” спросила я, таращась на Рона, что был так не похож на самого себя.
“С обоими”, пожал он плечами вновь и допил свое пиво, затем нахально делая глоток из моей кружки. Гарри посмотрел на него в изумленном страхе, и я видела, как они долго изучали друг друга, словно пантеры, готовые броситься друг на друга. В повисшей над столом тишине голос Гарри прозвучал внезапно медиатором. Он нашел единственные слова, что подходили к ситуации.
“Спасибо... за счастье”.
Рон звонко расхохотался в ответ и звякнул свежей кружкой о кружку Гарри, предложил ему выпить – и развязал нам руки. Я смутно помню, как мы выходили из бара в тот вечер, как любовались звездами на чистом небе, как Гарри галантно накинул свою мантию мне на плечи, а Рон грел мои ладони, дыша на них легким карамельным ароматом пива. Мы чуть опьянели тогда – от счастья, от радости, от покоя, и, кажется, я кружилась по маленькой полянке в рощице, смеялась, целовала обоих.
Проснулась я на следующее утро с Гарри в его клетушке в Вест-Энде.

Часть четвертая, рассказанная Гарри Поттером: Гермиона и я

Я помню первый день, что Гермиона провела в моей квартирке. Стоял жаркий июнь, и Рон, которого отправили собирать фольклорный материал об ужасающих иллюзиях в Уэльс, отправил ее ко мне сам – уже стоя на вокзале, хлопнул меня по плечу, подмигнул. Понизил голос и внезапно шутливо поделился: “У нее белье есть в сеточку, с кружевами, попроси надеть – я, когда его вижу, вдруг вспоминаю, что Гермиона чертовски красивая”. А потом он вскочил в поезд и уехал, оставив нас стоять на перроне в неловком молчании.
Кажется, я тогда спросил: “Ну что, ко мне?”
Гермиона неловко захихикала и сказала, что прозвучало это, как неловкая попытка к ней подклеиться. Мол, что она бы после таких слов от незнакомца никуда не пошла – а потом просто взяла меня за руку и аппарировала в Вест-Энд, к черному входу в здание.
Я помню, как нетерпеливо я сдергивал с нее кофточку, как уставился на ее высокую грудь в зачарованном ошеломлении, с какой жадностью я набросился на нежную, мягкую кожу у нее на животе. В тот момент мне казалось, что не было ничего милее ее пупка, той маленькой впадинки на боку, обозначающей ее красивую, четкую талию, изгибающую линии ее тела к бедру, тех слегка, совсем чуть-чуть выступающих косточек, что прятались под ее юбкой. Кажется, она тогда чуть взвизгивала от прикосновений моих ледяных от волнения рук. Мы торопливо целовались, словно нам было, куда спешить, пытались насытиться друг другом, царапали друг другу плечи и приводили волосы в полнейший хаос, цепляясь друг за друга так, словно можно было слиться еще жарче.
Я помню тот момент, когда впервые вошел в нее. Гермиона – узкая, словно девчонка-азиатка, тесно обхватывающая член своими тугими, горячими стенками, командующая даже в такой беззащитной позиции, бесстыдно подмахивающая попой. Она распаляла меня все сильнее своими укусами за плечи, она запрокидывала голову и давала мне возможность целовать ее нежную шею, она пыталась забрать в себя больше моего члена, положить мою руку на свой клитор, просила и умоляла приласкать ее грудь. Гермиона говорила и объясняла все даже в постели, и я помню свою первую очарованность ее неприкрытым желанием сделать эту любовь между нами все более страстной, горячей, нетерпимой к условностям и эфемерности. Я дразнил ее медлительностью, неторопливо покусывал соски и выходил из нее целиком, затем вновь врываясь в тесное, жаркое влагалище – и сходил с ума от ее запаха, тонкой смеси духов и кислинки возбуждения, от ее пронзительного взгляда и улыбки на губах, которая не сходила ни на секунду. Мы кончили почти одновременно, хоть мне это и стоило больших усилий, и я упал рядом с ней на кровать. Мы оба пытались дышать ровнее, и именно в тот момент я наткнулся в голове на мысль об очередном открытии: я чувствовал себя любимым. Эта возможность любить ту, что любила меня в ответ, необходимость видеть ее, слышать ее, дышать ею, она приводила меня в экстаз и возбуждала не хуже вида ее упругих грудок.
В тот день мы еще дважды набрасывались друг на друга столь страстно; в одном был виноват я, застанный ею врасплох за мытьем посуды, когда она шутливо ухватила меня за голый зад и, приподнявшись на цыпочки, игриво поцеловала в шею; но вина за второй раз лежала точно на ней – надевать мою рубашку, в которой она утонула мгновенно, было совершенно запрещенным приемом; впрочем, ловить ее за талию и нести в кровать было, наверное, необязательно – но ведь наблюдать за тем, как очаровательно она пытается освободиться, дергает ногами и в наигранном возмущении старается поймать меня затем в объятия, того стоило?
Солнце уже садилось, а я все никак не мог поверить, что Гермиона – здесь, что это ее духами пахнет в моей ванной, что это ее руки лежат на моей груди, что это она щекотно дышит мне в шею в легкой дреме. Тогда я и понял, что был абсолютно счастлив.

Часть пятая, рассказанная Гермионой Грейнджер: Гарри и Рон

В то утро записка от Гарри застала нас врасплох. Мы пили чай – вернее, его пил Рон, а я сидела у него на коленях и пыталась не ерзать: несмотря на то, что многие могли бы подумать о Роне как о консерваторе, в постели он весьма изобретательный и похож скорее на Фреда и Джорджа в страсти придумывать новые способы меня поддразнить. Вот и предыдущим вечером он принес домой затейливую двойную игрушку, которую оставил “на утро”, сдержал обещание примерно на рассвете, ввел ее в меня, а потом натянул трусы и попросил чаю.
В общем, мы сидели в этой уже довольно напряженной – для меня, по крайней мере – позе, когда сова Гарри влетела в окно и уронила мне на колени записку. До сих пор дословно помню ее текст – и то, какими растерянными казались буквы, словно я могла видеть воочию Гарри, царапающего строки на пергаменте.
Мой чердак заколотили наглухо. Я могу у вас перекантоваться пару дней? В аврорате нельзя – проверка сверху на этой неделе. Не в Хогвартс же ехать...
Он даже не подписался, видимо, и так знал, что мы распознаем сову. Рон тогда едва не поперхнулся чаем, смотрел на меня долго, молчал, раздумывал.
Естественно, год назад он бы вспылил, поссорился с Гарри раз и навсегда за подобное предположение. Но год назад и мы еще не знали, что Рон способен принять нашу с Гарри любовь как факт, не противостоять ей, а понять ее как данность между двумя близкими ему людьми. Впрочем, я все равно, наверное, даже тогда недооценивала Рона, за что испытала жгучий стыд в следующее же мгновение, когда он встал со стула, подгоняя меня шлепком по бедру, и потянулся: “Ну что, пошли поможем Гарри с вещами?”
В тот момент я не смогла сдержать своего возбуждения его умом, его тонкостью, его чувственностью, что по сей день могла наблюдать только я. Я кинулась Рону на шею, обняла его крепко-крепко и звонко поцеловала в губы, глядя прямо в глаза человеку, которого раньше считала поверхностным. Рону не нужно было тогда говорить вслух, почему он принял это решение, я понимала его и без слов, и я видела, что порой он до сих пор кривился и болезненно морщился при упоминании нашей с Гарри связи. Он заботился о нас двоих, и он искренне нас любил, но в тот момент он относился к нам по-разному, и этим веяло от него – хоть и заметно это было только мне.
Уже вечером, когда Гарри начал стелить себе на диване, приманивая из уменьшенного чемодана простыню и расправляя ее, Рон твердо проговорил: “Идем в спальню”. И я видела, как нелегко ему это далось, как перешагнул он через себя в этом стремлении – и как мгновенно ему полегчало, когда Гарри улыбнулся с невероятной, светящейся благодарностью. Мое сердце кольнуло осознание того, как близки мы все были друг другу, как открыты были Гарри и Рон в проявлениях своих чувств, как они не боялись улыбаться вот так – открыто.
Мы лежали втроем на кровати, что Рон сам трансфигурировал из нашей большой и запасной раскладушки, смотрели в потолок, на котором он сотворил иллюзию звездного неба, и предавались мечтам. Я сжимала руками их ладони и молчала – молчала, не в силах признаться, какой счастливой делали меня они оба.
Гарри поднял руку и указал на Большую медведицу, хрипло шепнув мне: “Видишь медведицу или ковш?”
А ответил за меня Рон, хмыкнув так же сипло почему-то: “Медведицу”.
После я чувствовала лишь четыре их сильных руки, стягивающих с меня мою ночную рубашку, слышала их частое дыхание, чувствовала их губы, пальцы, члены на себе. В ту ночь я стыдливо закрыла глаза, предпочитая не знать, кого из двоих я ласкала, а который вынужден наблюдать; один из них погладил меня по губам кончиками пальцев, ненавязчиво предлагая минет, тогда как второй вошел в меня сзади, придерживая за бедра, растягивая вагину и становясь ровно под таким углом, чтобы заполнить меня целиком, коснуться внутри меня матки, прижать к себе в единственно тесном слиянии. Все то, что было дальше, было для меня залито горящим красным маревом возбуждения, пропитано влажностью простыней и запахом мускуса. Я отважилась открыть глаза только через несколько минут после очередного оргазма, глядя на Гарри и Рона из-под ресниц – и понимая, что они слились в поцелуе, жестком, грубом, поддрачивая члены друг друга руками и, кажется, даже не осознавая, что делали в своем остервенелом желании доставить друг другу удовольствие. Я лежала ровно под ними, глядя на них в осоловелом дурмане, и слушала ровное выстукивание собственного сердца, что говорило мне об уравновешенной, наконец, любви.

Часть шестая, рассказанная Гарри Поттером: Рон и я

Ожидал ли я, что когда-либо поцелую Рона вот так, в губы? Думал ли, что прикоснусь к его члену в ожидании стона, вздоха, тихого вскрика, какого-либо одобрения?
В ту ночь, когда Гермиона откинулась на подушки с жалобным стоном “Хватит”, мы оба видели, что ничего нам двоим не хватит, что нам нужно как минимум кончить, чтобы успокоиться и лечь обратно в кровать. Я не помню, кто сделал первое движение навстречу, да и не важно это уже – помню лишь, как остро возбудил меня его поцелуй, как нетерпеливо вжался я членом в его руку и жадно стал водить руками по его телу, чтобы наткнуться на член тоже. В тот момент мне было плевать – на все, кроме упоения, наслаждения, счастья, слишком большого, чтобы вместиться в одного меня; я любил, и любили меня, и внезапно меня прошила мысль о том, что, в сущности, ничего и не было важно, кроме этого. Мы двое возвышались над лежащей Гермионой, целуясь отчаянно крепко, впиваясь в губы и кусая их так агрессивно, как никогда не смогли бы даже с отвязной, шаловливой нашей любимой – я почему-то был тогда уверен, что только с Роном можно было так дать себе волю, властно стиснуть его ягодицу в ладони и позволить ему сжать мои до боли, до синяков. Я помню, как мы залили спермой живот и бока Гермионы, как упали обессиленно головой ей на грудь с двух сторон. И помню, как шагнул в пропасть, поднимая взгляд на Рона и улыбаясь первым.
Пожалуй, самым счастливым моментом той ночи была его ответная улыбка – усталая, довольная, сонная.
Больше всего я ценю в них их искренность – что в Гермионе, что в Роне. Они оба отдают и выплескивают всех себя, вручают свои сердца на блюде и только затаенно ждут, что ты не растопчешь их лучших побуждений в пыли, не разобьешь в мелкие осколки их надежду на ответное чувство; это плохо заметно, но в глубине души они оба, да и я тоже, остались детьми, что наивно верят во взаимную любовь и проникновенное доверие. Мне всегда казалось и кажется до сих пор, что именно в этой жажде любви мы и сблизились, и нашли друг в друге то, что искали всю жизнь во всем мире. К черту хоркруксы, к Мерлину магию палочек и артефактов, мы любим друг друга, и главное волшебство творится сегодня между нами.
Я засыпаю с этой мыслью – а просыпаюсь от яркого луча солнца, что бьет мне в глаза. Но когда я смотрю, откуда же солнце на северной стороне, оказывается, что то Рон поймал зайчик в маленькое зеркальце Гермионы и теперь пускает его мне в лицо с дерзкой улыбкой, словно подлавливая меня на слабости. Гермиона все еще спит, и мы не решаемся будить ее, умиротворенную, прекрасную в своей расслабленности, только стараясь бесшумно, ловко выскользнуть из кровати. Когда мы приходим в ванную, я смотрю на него вопросительно, пытаясь намекнуть, что мне надо отлить – а он пожимает плечами и встает рядом. Хмыкает только: “Удобно, да, что мы оба парни? Ждать не приходится, а то мне всегда достается последняя очередь, и танцую чечетку у двери, пока Гермиона намывается”.
И будничный тон, которым он это произносит, и его спокойная, уверенная манера говорить, и дурацкие веснушки на плече, складывающиеся в треугольник, внезапно пробуждают во мне чувство, доселе никогда не испытываемое: я чувствую, как во мне зарождается к Рону любовь. Не та любовь к другу, которую я пронес сквозь эти годы, и не та страсть, что была прошлой ночью неутолимым желанием довести его до оргазма – нет, именно сейчас, когда мы стоим оба у унитаза и молчим, я чувствую, что я могу быть с ним нежен и груб, ласков и раздражен, сердит и добр, и он примет меня любым, а я смогу радоваться любым его недостаткам, просто потому что он – рядом.
Я даже не успеваю опомниться, как мы уже стоим в душе, как он ненавязчивым, медленным движением смывает с моего бока подсохшую сперму, как мы обнимаемся и долго стоим под водой в тишине, прислушиваясь к журчанию и нашим сердцам. А потом кто-то все же спрашивает – и удивительно, но я не помню, кто: “Ну, и кто зад подставит?”
А потом все происходит как-то само собой, и он входит в меня, даря целую гамму ощущений сначала своими скользкими от смазки пальцами (ну кто бы подумал, что они с Гермионой везде держат любрикант?), а потом и членом, нажимает на простату, плавит меня от удовольствия и скульптурно лепит все, что вздумается, наслаждаясь тем, как меня уносит в неведомые дали его нежность, и как я сдавленно охаю от каждого его толчка, что растягивает мою задницу, как он доводит меня до оргазма, поддрачивая мой член в такт движениям своих бедер, как мне скользко, мокро и безумно хорошо от его спермы внутри меня. Он помогает мне смыть текущую сперму и смазку, оглаживает мою задницу, на удивление не делая это движение пошлым, а потом любящим движением скользит губами по моему плечу, проскальзывая вперед меня и опираясь о стену. Мне не нужно много времени, чтобы возбудиться вновь, я поддаюсь порыву и целую его спину, изучаю его веснушки, нахожу скопление медведицы и смеюсь – а потом настает тот волнительный момент, и я прикасаюсь к его анусу, гляжу на светло-коричневую тонкую кожу вокруг, поглаживаю сводящие меня с ума своей тонкостью складочки, бережно смазываю, вхожу... и схожу с ума вновь, на этот раз от его горячей тесноты, он куда уже Гермионы, он настолько плотно захватывает меня в кольцо, что не остается ничего, кроме того, как сдаться и пойти в атаку. Я двигаюсь медленно, даю ему привыкнуть, а он внезапно подается навстречу куда резче и шипит: “Давай еби уже, чего медлишь... донжуан”.
И остается только ожесточенно вбиваться, кусать его за плечи, жарко трахать его так грубо, как никогда бы не позволил себе ни с кем другим, дать своей страсти к огненному, горячему Рону выплеснуться наружу. Когда мы оба кончаем, я от его узости, а он от моей руки на своем члене, мы только обессиленно сползаем вниз и сидим в ванне, сидим долго, приходим в себя, привыкаем к тому, что задницы у обоих теперь раздроченные. Мы глядим друг на друга безо всякой неловкости, улыбаемся – а потом Рон как-то даже несмело у меня спрашивает: “Это ведь любовь, да?”

Часть седьмая, рассказанная Роном Уизли: Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер и я

Нас – трое. Мог ли я когда-либо подумать, что все так обернется?
Вряд ли, это для меня слишком ново, непривычно, необычно. Сначала я думал, что это – одна из иллюзий, что вот-вот я очнусь и окажусь отцом семейства, что Гермиона будет беременна, Гарри будет женат на Джин, что мы будем дружной большой семьей. Я, правда, хотел этого.
Но оглядываясь на то, как сложились карты в руках у фокусницы-Судьбы, я понимаю, что это – наиболее логичное развитие событий. Будь парой лишь мы с Гермионой, лишь они с Гарри, или даже мы с ним, ничего бы не вышло, мы развалились бы, что твой карточный домик, разлетелись бы в разные стороны, как опавшие лепестки.
То, как мы живем сейчас, вряд ли можно назвать хоть сколько-нибудь обычным укладом. Мы с Гарри любим Гермиону, они с Гермионой любят меня, ну а мы с Гермионой любим Гарри, и каждый из нас чувствует себя ровно там, где должен быть – меж двух любящих и любимых людей.
Бывают ли у нас ссоры? Да, конечно, как и у всех молодых людей, что только начинают вести совместный быт. Но никогда еще нам не было плохо в постели. Скучно – возможно, иногда, когда мы делаем это “на отъебись”, чтобы только удовлетворить похоть; приземленно – довольно часто, потому что из нас троих о чистоте как духовной, так и телесной больше всех печется только Гермиона; буднично – порой бывает, потому что даже у нашей с Гарри фантазии есть пределы. Но нам не бывает плохо друг с другом.
Кто мы друг другу? Я не знаю. Мы давно уже больше, чем друзья, это намного старше, чем наша настоящая любовь; мы не семья для большинства окружающих людей, ведь семья – это когда двое, да? Наверное, многие назвали бы нас любовниками, но для нас это слишком поверхностно.
Будут ли у нас дети? Скорее всего, и я лично буду счастлив сказать им – вы дети настоящей любви, которую познать нам помогли случайные взгляды, честность и парочка найденных совместно хоркруксов.
А что будет дальше? Да Мерлин его знает. Знаю только одно – по своей воле я никогда не перестану любить Гарри Поттера и Гермиону Грейнджер.
И это стечение обстоятельств, каким бы неожиданным оно ни было, для меня стало счастьем.

Код для Обзоров:

<a href="http://megumi-creative.diary.ru/p193448494.htm"><b>Serendipity</b></a>, ГП/РУ/ГГ, мини, R, автор [J]kami_megumi[/J]; закончен

@темы: текст, мое, Белив

---

Прекрасное, просто потому что это невозможно не показать!

Сондай кездерде мен қазақ деген болғанымды ең күшті сеземін.

@темы: видео, крутота, мое

---

Мимимишкательный фмоб

22.11.2013 в 16:43

Тащу у  NastyshkaTomZayka:

Лучики доброты никому не помешают!
суть такова:
вы оставляете комментарий в этой записи, а я пишу о трех вещах, за которые вы мне нравитесь.
А потом вы забираете флешмоб к себе и распространяете доброту по дайрикам. А то сейчас осень и холодно, немножко доброты никому не помешает. Правда?

@темы: не мое, фмоб

---

Фмоб исповедательный

Тащу у  :JaDa:, потому что мне тоже хочется.
В комментариях можно сказать фразу "Мегуми/Ками/как-вам-удобно и ...", где "..." может быть всем, чем угодно. Я в ответ записываю 10 пунктов-мыслей по этому поводу.

Вэлкам, можно любого рейтинга и степени неудобности, я люблю откровенничать)

UPD: место в посте закончилось, остальное все в комментариях.

Отвеченное

Мегуми и Америка

Мегуми и Америка
1. Америка для меня ассоциируется со многими вещами, в первую очередь из-за того, что я тут провела уже три года. Но, наверное, все же первой мыслью при слове "Америка" у меня возникает Блумингтон, город, в котором я живу.
2. Америка настолько же разнообразна, насколько разнообразен мир, и я очень люблю возможность наблюдать за тем, сколько здесь людей разного гено- и фенотипа. :з
3. Американская улыбка и ласковое обращение "honey" к клиентам в банке или в маленьком винтажном магазинчике - это те моменты общения с очень-белыми-тетушками, которые я всегда буду вспоминать с улыбкой.
4. Американская экономика вкладывает много денег в спорт (есычо, самая большая зарплата статистически у тренеров спортивных команд!), в военную индустрию, и в корпорации. Последние два, собственно, спонсируют науку - и поэтому я уважаю эту систему. Мне нравится работать, когда всегда можно найти возможность и спонсора провести свое исследование.
5. Мне безумно повезло работать в лабораториях, где состав сотрудников очень интернациональный - большинство людей здесь, на Мидвесте, очень-очень белые, и они все равно тебя не любят где-то в глубине души. У нас же все толерантно до ужаса.
6. Именно в Америке я впервые раскрылась как представитель ЛГБТ-сообщества, узнала больше о культуре и истории активизма, и в целом приняла этот вид активности как часть себя.
7. Одни из самых счастливых воспоминаний моей жизни - от одного вечера в Нью-Йорке, когда я проникалась духом старого, грязненького вагона метро, который проезжает в одном сегменте над землей, над Чайнатауном по пути в Бруклин. Я ехала в пять часов вечера, и солнце заливало вагон, и я могла видеть крыши домов, а в наушниках пришепетывали múm.
8. В Америке мой английский стал намного более плавным и вязким. Живя в культуре, я приучилась быть гибкой в синтаксисе и морфологии, и это, как мне кажется, изменило мою креативность в лучшую сторону.
9. В будущем я бы не отказалась жить в Америке - но только в Нью-Йорке и только в качестве нейрохирурга. Если я выберу другую жизнь для себя, я категорически не хочу строить карьеру в США.
10. Учеба в Америке и учеба на постсоветском пространстве - две большие разницы. Между двумя я всегда выберу Америку - и не только из-за возможности провести ЭЭГ-исследование на четвертом курсе бакалавриата.

Мегуми и Казахстан

Мегуми и Казахстан
1. Я патриот своей культуры и страны. Я искренне горжусь всеми достижениями Казахстана как государства и казахов как этнической группы.
2. Одна из причин, по которой я очень люблю изучать казахскую культуру и историю - это этническая черта, присущая всем нам, а именно толерантность. Всеприемлющее чувство согласия и пацифизм, как мне кажется, характерны почти для всех казахов, которых я встречаю - естественно, не говоря о тех нехороших людях, которых везде предостаточно.
3. Казахский язык, который сейчас активно навязывается в стране для всех, и казахский язык, на котором люблю говорить и писать я - это два полярно разных лингвистических конструкта. Отчасти из-за этого я бы не хотела жить в Казахстане всегда.
4. Тем не менее, я всегда буду стремиться домой хотя бы на месяц в году.
5. Казахстан для меня действительно "дом", где я знаю, что я буду принята как "своя" - хоть я и не слишком идентифицирую себя с "ингруппой".
6. Несмотря на то, насколько наша страна большая, я все равно при слове "Казахстан" автоматически представляю свою Родину - предгорья Заилийского Алатау, Алмату с ее зелеными улицами и великолепными запахами Зеленого базара.
7. Я была безумно горда достижениями Казахстана на Олимпиаде-2012, и потом не преминула рассказать о них всем моим иностранным друзьям.
8. Я нежно люблю некоторые факты о своей родине, юго-восточном Казахстане. Например, именно из наших краёв происходят генетически все яблоки и тюльпаны мира :3
9. Несмотря на всю возможную политизацию этого утверждения, я люблю свое государство и правительство. Да, они совершают много необдуманных поступков, да, коррупция имеет место быть, и да, могло бы быть лучше - но в целом я ими довольна.
10. Впервые я поняла, какой Казахстан большой, когда ехала с мамой на поезде в Астану на собеседование по программе がくぶりゃくせい. Тогда, ночью, я увидела из окна купе Балхаш - и прониклась уважением к тому, насколько большая и красивая у нас страна.

Мегуми и Арсен

Мегуми и Арсен
1. Арсен - мой друг детства, которого я знаю уже без малого двадцать лет. Он старше меня, но ненамного.
2. Когда-то в детстве я думала о том, с кем же я хотела бы впервые заняться сексом. На ум пришел Арсен - потому что он надежный и добрый.
3. Арсен - это тот человек, который поможет своему другу в любое время дня и ночи (например, когда как-то раз одна из девочек из нашего двора, Даша, учащаяся в Новосибирске, позвонила ему посреди ночи и попросила найти ее старшую сестру Олю, что вляпалась в неприятности опять, Арсен сорвался с места и поехал искать Олю где-то в горах среди дач). И мне он помогает так же.
4. Арсен для меня неразрывно связан с Олегом, потому что эти двое - живое олицетворение броманса. Когда-то в юности я их даже шиппила (каюсь, да, даже друзей иногда шипперить приходилось от недостатка стимулов вокруг). Я точно знаю, что всегда смогу с ними обоими поддержать связь, даже если буду очень далеко.
5. Арсена я начала уважать по-взрослому впервые тогда, когда он рассказал, сколько он работает. Он невероятный трудяга.
6. Вообще я всегда больше общалась с Олегом, и поэтому о его подростковом периоде я знаю больше. Но Арсена я узнала гораздо лучше в этом году в поездке в Европу, и отчасти из-за этого у меня теперь есть теплое ощущение баланса.
7. Я без преувеличения могу точно сказать, что я никогда не ссорилась с Арсеном всерьез. За все годы нашей дружбы именно он всегда меня понимал.
8. Арсен стал первым моим другом-парнем, с которым я смогла без запинок и раскованно обняться и поцеловаться в щеку при встрече. До того я всегда всем жала руки. Он же стал первым человеком, которому я рассказала о своей диссоциации в пятнадцать лет.
9. Только сидя за рулем рядом с Арсеном, который злился, но все равно старался говорить со мной только в ровном тоне, я поняла, насколько он добрый и отзывчивый.
10. У нас множество совместных фоток с ребятами, но для меня дороже всех та серия, где я, Олька, Олег и Арсен дурачились в нашей съемной квартире в Алмате, когда в нашей новой шел ремонт. Фоточки сделаны на фиговый фотоаппарат с плохим объективом вечером, но именно они для меня стали воплощением того звена в моей жизни, когда я перешла на новый уровень близости со своими друзьями. А вот Арсен на них то серьезный, то дурачится вместе с нами. Он всегда такой.

Мегуми и друзья

Мегуми и друзья
1. У меня есть несколько групп друзей, которых я делю по принципу первого места знакомства. Есть друзья детства, они же банда Шагабут стрит (мы жили на улице Шагабутдинова, и в пору детских наивных понтов и крутоты мы придумали название Shagaboot St.). Есть друзья с форума gay.kz, они мои первые путеводные нити в мир социализации внутри ингруппы. Есть друзья из университетов - КазНУ и IU. И, наконец, есть друзья из интернета. Несмотря на такое четкое деление, любой мой настоящий друг может всегда быть уверен в моей помощи.
2. Мне трудно было находить себе друзей в детстве. В первом классе, например, моей первой неуклюжей попыткой социализации было сидеть и громко вслух читать периодическую систему Менделеева - казалось, что дети восхитятся тем, какая я умная, и начнут разговаривать.
3. Именно поэтому я безумно, до дрожи ценю всех тех друзей, которые у меня есть сейчас. Каждому из них я могу признаваться в любви часами, говорить о том, как много они для меня значат - и этим я им часто надоедаю.
4. Самые мои близкие друзья сегодня находятся очень далеко. Алина и Даня, к сожалению, оба сейчас в Восточном полушарии, а туда просто так не слетаешь :/
5. Я очень горжусь тем, что этим летом я выросла настолько, чтобы принять дружбу собственной мамы - и чтобы она приняла мою в ответ. Моя мама - один из самых близких моих друзей и конфидентов.
6. Несмотря на то, что с ребятами с Шагабут стрит мы чаще всего либо выезжаем на фотосессии, либо собираемся у меня дома на чай с опциональными Монополией/догонялками, в перерывах между этими занятиями или на фоне их мы успеваем делиться друг с другом очень важными сокровенными чувствами. Я знаю, что всегда могу им довериться.
7. Друзья для меня - те люди, которые приобретенная охана. В моем доме друзья всегда могут надеяться на ночлег, ужин (вкусный причем), теплую ванну или душ, одежду, немного денег по возможности, и, если захотят, секс - этот постулат по поводу дружбы во мне засел еще лет в тринадцать, да так и не изменился.
8. Вконтакте у меня друзей очень мало, что-то около 80, кажется - и всех их я знаю и общалась больше, чем один раз. На фейсбуке, конечно, побольше, но это в силу его инструментальной функциональности.
9. Я искренне люблю дарить своим друзьям подарки. Получать - не так сильно, потому что мне всегда кажется, что экспрессия всего спектра моих эмоций почти невозможна, и друг просто не поймет, насколько я признательна.
10. Я благодарна за то, что мои друзья меня терпят и по возможности поднимают мне самооценку. Это очень важная часть моей жизни.

Мегуми и медицина

Мегуми и медицина
1. Мегуми любит медицину, это факт, это даже говорить обычно не надо. Мегуми хочет стать нейрохирургом, а это о многом уже говорит.
2. Для меня медицина всегда неотрывно связана с неким табуированным, но привилегированным действом, к которому допущены только избранные. Для того, чтобы стать медиком (любого класса), нужно иметь острый ум, хорошую реакцию и способность к адаптации.
3. В детстве с медициной у меня отношения были очень тесные - болела я много, а посему все медицинские справочники, доступные нашей семье, всегда стояли у нас на полочке. Перечитала я их, кажется, от корки до корки.
4. В связи со специфичными кинками медицина, связанная с генитальными делами, вызывает у меня безудержный интерес и легкое возбуждение. Помнится, лет в двенадцать я шарилась не только по сайтам с порнорассказами и фанатским форумам, но и по проктологическим справочникам в интернете.
5. Я никогда не понимала людей, которые верят в альтернативную медицину, и я всегда буду бороться с этим проявлением лженауки, потому что мне это кажется самым опасным ее прецедентом.
6. Несмотря на это, с мамой наедине я могу использовать "наложение рук" своего рода - обычно, если я кладу руку на больное место и концентрируюсь на эмпатии, у мамы, папы или сестры правда перестает болеть. Это единственное, что я себе позволяю (правда, я все равно заставляю их выпить анальгетик).
7. Впервые нейробиология и нейрохирургия заинтересовали меня в девятом классе, когда наша библиотекарь (полусумасшедшая дамочка, очень яркий макияж и экстравагантная одежда, сопутствующие выросшей ТП) принесла лично ею заказанный второй том "Нейробиологии" Шепарда из Йеля. Первого не было. Я читала второй, вгрызалась в терминологию, которая мне была непонятна, и в итоге восхитилась настолько, что решила уйти из музыки.
8. Когда меня спрашивают, почему именно нейрохирургия, если я уже почти что нейробиолог, я говорю, что мне интереснее копаться в живых мозгах, чем в мертвых. Это наполовину правда - на самом деле я просто хочу помогать людям, пока еще могу, а не исследовать их пост мортем.
9. Быть около медицины в принципе - самое мое любимое лоцирование на местности. Слушать медицинские разговоры, участвовать в них, спрашивать и узнавать что-то новое - это для меня самый сок интеллектуальной деятельности.
10. В данный момент я все еще хочу поступить в медицинскую школу и продолжить карьеру как врач, но все течет и меняется. Тем не менее, я полностью уверена, что я никогда не перестану восхищаться этой благородной деятельностью.

Мегуми и детство

Мегуми и детство
1. Мое детство еще не закончилось (хотя официально этим летом мне и стукнул 21). Я ребенок, я меняюсь и развиваюсь с каждым днем, и я надеюсь, что такое поведение позволительно.
2. Я и выгляжу как ребенок, по большей части - например, ланичка очень любит меня трепать за щеки и говорит, что я похожа на щеночка хаски.
3. Мое детство неотрывно для меня связано с друзьями, сексом и музыкой. С друзьями связана его обычная, коллоквиальная часть, которая обща для всех, думаю, кто вырос на постсоветском пространстве в 90-х. С сексом связана тайная, лично моя часть, которую я развивала в секрете. С музыкой же связана та часть, которую мне до сих пор больно трогать, потому что в детстве я мечтала поступить в Венскую консерваторию и стать пианисткой.
4. Я не была обычным ребенком в девяностых. Первый компьютер у нас появился в 1995, я с ним научилась обращаться почти сразу же. У нас дома обычно были сладости из Германии, потому что папа тогда гонял фуры на продажу; у нас дома почти вся техника была от Панасоник (что довольно странно, потому что она так и продолжает появляться, хоть и не нарочно). Другими словами, кризис нас миновал года так до 98-го, а потом мы довольно быстро выбрались из ямы.
5. Сколько себя помню, я всегда интересовалась в детстве вещами, не свойственными для детей. В семь лет я впервые прочитала "Трех мушкетеров" целиком, и все поражались, когда я спрашивала маму, можно ли мне взять тот-то детектив или роман, а мама позволяла. Фильмы, правда, я не всегда смотрела взрослые, от них меня ограждали по мере возможности - и хорошо, думаю.
6. Я радуюсь возможности вести себя непосредственно и по-детски, мне нравится экспрессивно выражать эмоции, бурно жестикулировать, и иногда говорить громче, чем положено. В этом я все еще ребенок.
7. С другой стороны, во многом я уже очень сильно выросла, и, например, конфликтология собственной семьи для меня уже не является загадкой, да и модель психического состояния (теорию разума) других людей я научилась воспринимать. Но детство для меня еще живо в мультфильмах, книгах, меморабилии тех времен.
8. Самые детские моменты для меня - встречи с моими друзьями с Шагабут стрит (см. выше). Во время этих встреч мы обычно дурачимся, играем в догонялки, гоняемся друг за другом с подушками, едим то, что готовлю я, и вообще отрываемся по полной. Думаю, для нас это действительно лучший вид отдыха.
9. Ребенком меня называют все, кому не лень. Раньше меня это раздражало, теперь вызывает умиление. Я малыша. :3
10. В детстве я очень сильно любила фантазировать и играть с воображаемыми друзьями. Помню многие из своих сюжетов - возможно, именно поэтому меня так тянет иногда писать и придумывать все новые детали к уже существующим сюжетам (отсюда фикрайтерство).

Мегуми и фанатство

Мегуми и фанатство
1. Мегуми не фанатеет в данный момент ни по чему, кроме японской культуры, пожалуй (да и то, с натяжкой). У меня очень много интересов и увлечений, я много чего знаю и умею на профессиональном уровне, и всегда стремлюсь к совершенству, но фанатство - одна из тех сфер деятельности, что мне недоступны (как и спорт с политикой, вместе взятые).
2. Впрочем, я была полуфанаткой квиров одно время, даже съездила на конвент в Кёльн, где познакомилась с другими фанатами и встретилась с актерами. В тот период на фоточки Гейла Харольда и Шэрон Глесс у меня была одна реакция - восторженный писк.
3. Я с уважением отношусь к фанатству любого рода, кроме того, которое задевает личное пространство фанатеемого объекта. Пример: на вечеринке во второй вечер конвента по квирам девчонка пьяная полезла обниматься через заграждение к Рэнди Харрисону. Это фанатство для меня неприемлемо; другое дело - с влажными глазами, полными слез, принять рукопожатие и ободряющие слова от Скотта Лоуэлла, который с фанатами безумно обходителен. В общем, пока вы держите себя в рамках приличия, я с радостью поддержу ваш энтузиазм в отношении чего или кого угодно.
4. Когда-то я хотела быть субъектом обожания и фанатства. Венская консерватория оттуда же, например. Сейчас уже не хочу.
5. Фанатство требует огромных ресурсов и усилий, и именно поэтому я не хочу в него погружаться - просто не хватит меня на него.
6. Если бы фанатство могло быть профессией, я бы задумалась о том, что, может быть, какое-то из моих увлечений можно было бы к этому привязать и сделать смыслом своей жизни.
7. Я не могу сказать, что я принадлежу к какому-либо фандому как социальному институту. Тем не менее, я знаю очень много о многих произведениях (литературных, кинематографических и т.д.), поэтому, возможно, в более широком смысле слова я могу быть названа фанаткой.
8. Я абсолютно точно знаю, что если бы мне удалось встретить Ричарда Докинза, Брайана Мэя, Анну Коростелёву, Фаба Чираоло, Брайана Молко, Криса Корнера, Джюри Уэно или Гейла Харольда, я бы потеряла дар речи и превратилась на некоторое время в фангёрл. Правда, потом это бы прошло, и я бы засыпала их кучей вопросов.
9. В детстве я фанатела по сестренкам Олсен, собирала всю информацию, что только могла достать, любовалась картинками. Потом был период Аврил Лавинь, потом - Линкин Парк, потом Пласибо, потом IAMX. Сейчас, пожалуй, больше всего информации у меня в голове о нейронауке, поэтому, возможно, я ее фанат.
10. Гарри Поттер - самая близкая аппроксимация Мегуми и ее увлечений к чему-то, что можно было бы назвать "фанатством". С натяжкой. Большой.

Мегуми и здоровье

Мегуми и здоровье
1. Мегуми наплевательски относится к своему здоровью в большой перспективе. Для того, чтобы угрохать свое тело как можно сильнее, я курю, не отказываюсь от алкоголя, не занимаюсь спортом, ем, когда захочется (обычно не чаще раза в день), пью литрами крепкий кофе и крепкий чай, сплю с перерывами часов по пять в сутки и лечу депрессию постольку-поскольку.
2. Тем не менее, здоровье моих близких для меня безумно важно. Я отношусь к здоровью моих родителей серьезнее, чем они сами, я забочусь о своей сестре и сестренке, и я стараюсь быть голосом разума для друзей, когда им это необходимо.
3. Понятие "ЗОЖ" - мой сквик и пет-пив (pet peeve). Когда сильно болела бабушка перед своей кончиной, весь дом был завален газетками вроде "ЗОЖ" и "Доброго здоровья"-или-как-их-там. Там пишут всякую чушь о "народной" медицине - способов вроде жахнуть стопку сока чистотела. Отчасти из-за веры в лженауку, нежелания использовать методы консервативной доказательной медицины сейчас мои родители не в лучшей форме. Я понимаю их скептицизм по отношению к квалификации современной медицины на постсоветском пространстве, но все равно считаю, что для здоровья полезнее полечиться у плохого консервативного врача, чем у хорошего шарлатана.
4. Психическое здоровье для меня важнее, чем физиологическое равновесие. Из-за склонности к аналитическому мышлению я всегда размышляю о том, как я вмещаюсь в собственную картину мира, и из-за этого больше сил у меня уходит на поддержание баланса в самооценке и психологической стабильности. Я до сих пор сижу на СИОЗС в таблеточках.
5. Мое здоровье - мой враг. Когда я здорова и счастлива, я становлюсь ленивой 干物女, а это пагубно сказывается на моей продуктивности. Когда я себя чувствую плохо, и тем более когда я в депрессии, моя продуктивность повышается в разы - таким образом я себя наказываю. Поэтому, если вы мой начальник, я искренне советую вам сделать мою жизнь как можно более несчастной.
6. Несмотря на свою обсессию медициной, я не считаю, что здоровье - наиважнейшая составляющая человеческой жизни. Это скорее философская точка зрения, но, тем не менее, для меня главным компонентом моего существования является мысль в ее чистом, кристализованном виде - а уж какая она, здоровая или нет, это только Б-г знает.
7. Здоровье в отношениях с другими людьми - тоже здоровье. Оно для меня, пожалуй, даже важнее, чем здоровье индивидуальное, физиологическое - чем более здраво я строю свои социальные связи, тем более "внутри" я себя чувствую по отношению к обществу в целом. Это относится к моему самоощущению как гайдзина.
8. Я всегда ощущаю себя остро "не в группе". Еще ни разу не было для меня случая, чтобы я чувствовала себя целиком и полностью "своей" в каком-либо микро- или макросообществе. Именно это сказывается на степени здравия моей самооценки.
9. Единственная позитивно влияющая на мое здоровье активность - это мой категорический отказ от наркотиков. Ну, и еще я очень люблю фрукты, овощи и ягоды.
10. Из-за того, что я уже немножко разбираюсь в нейробиологии и том, как работает мозг, я часто считаю, что знаю лучше, как сделать мой мозг здоровым. Это, я думаю, аукнется моему здоровью лет в тридцать, когда жахнет диабет от всей той глюкозы, которую я скармливаю своему активно работающему церебральному орешку.

Мегуми и религия

Мегуми и религия
1. Мегуми была взращена в мусульманской семье, принадлежащей к суннизму, ханафитскому мазхабу. Из-за этого у меня есть несколько pet peeves, связанных с повседневной жизнью - так, например, я до сих пор не могу есть свинину (для меня она жирная), я всегда (!) подмываюсь после посещения туалета, покрываю голову платком, когда читают Коран, и все еще избавляюсь от патриархальных устоев.
2. Я - прямой потомок пророка Мохаммеда в сорок первом поколении по материнской линии. Живи я в Средние Века, я была бы почитаема наравне с принцессами, на мне бы хотели жениться высокопоставленные люди (потому что привилегии передаются по материнской линии), и у меня как у женщины было бы право голоса. Я принадлежу к духовной элите благодаря этому признаку. Несмотря на это, я не верю в Б-га.
3. Я определяю себя как невоинствующая атеистка. Я уважаю религию как средство ментальной терапии и психологической помощи для тех людей, которые не способны оперировать четкими структурированными терминами современного научного метода. Единственное, чего я не терплю в религиозной деятельности любого института - навязывания веры.
4. Я всегда пишу слово "Б-г" через дефис именно из этого уважения к чужой вере. Как в исламе нельзя писать портреты пророка и вообще людей (в целях почитания), так и я стараюсь все же не упоминать слово, которое несет сакральный смысл для столь многих людей, в своих речах, которые несут обычно прямо противоположный смысл или не имеют целью обратиться к этому самому Всевышнему.
5. Религия принесла в этот мир много хорошего и много плохого. Как средство успокоения и умиротворения, религия подарила миру великолепную музыку, множество обрядов и традиций, связанных с важными вехами в жизни человека, которые несут в себе функциональный смысл, а также сумела структурировать такие сложные понятия, как совесть и стыд. С другой стороны, биологически и в эволюционной перспективе религия не несет большого бремени эргономики, лишь усложняя процесс. В целом я за продвижение миротворческих идей религии и увеличение всеобщей толерантности.
6. Прежде чем осознанно признать себя атеисткой, я прочитала несколько версий Евангелия, Коран (не целиком, правда), пару кратких изложений Библии, множество древних мифологических эпосов и обе известных "Книги мертвых" - тибетскую и египетскую. Обработав это все в уме и аналитически обозрев для себя все возможные варианты саморазвития, я выбрала отказ от религии как средства самотерапии.
7. Тем не менее, я все еще иногда в периоды отчаяния взываю к Хаосу - и, как ни смешно, к Природе. Несмотря на свой математический бэкграунд и знание основ квантовой механики, я продолжаю придерживаться в обрядово-трайбалистической своей повседневной жизни мелких деталей, свойственных для тенгрианства/синтоизма. Антропоморфизация помогает мне жить оптимистично.
8. Я искренне люблю читать публицистику и беллетристику, связанную с религиозными мотивами, если они написаны хорошо - так, "Евангелие от Пилата" Шмитта, равно как и "Евангелие от Иисуса" Сарамаго заставили меня трепетать внутри от мощи и мастерства их владения словом и синтаксисом. При этом, например, "Жизнь Пи" мне понравилась своим началом тогда, когда герой описывает свои метания между несколькими сакральными заведениями. Иными словами, я интересуюсь религией тогда, когда она имеет прямое отношение к самоактуализации и самосовершенствованию.
9. Единственное, что я всеми силами буду пытаться предотвратить в жизни моих родителей - это хадж в Мекку. Не потому, что я против их веры, а потому, что затопчут. И я в какой-то мере рада тому, что у отца нашли диабет, потому что теперь он не сможет изводить себя в Оразу.
10. Когда наступают хреновые моменты усиления депрессии, я иногда мечтаю о власянице и биче. В какой-то мере это не очень хорошо, потому что человек религиозный бы назвал меня еретичкой и нарциссисткой, ибо я провозглашаю себя Б-гом, когда пытаюсь сама себя наказать. С другой стороны, сатанист бы меня понял, наверное. Все относительно.

Мегуми и еда

Мегуми и еда
1. Мегуми любит вкусно поесть. Не только мамину кухню, но и другие виды разнообразных извращений и деликатесов. Правда, осложняется это моими многочисленными аллергиями (в частности, такие common продукты, как подсолнечник в любом виде, включая масло, и яичный белок, я просто не могу есть - анафилактический шок следует сразу же за потреблением). Но вообще я омнивор. Омномном.
2. В связи с тем, что я люблю поесть вкусную еду, я часто готовлю новые блюда, вдохновенно меняя рецепты на лету, если что-то не получается. Пока что коронные блюда - плов, манты, орама, куриное филе под домашним терияки, онигири, лагман, стейк из тунца под апельсиновой сальсой, и эклеры. Еще я обожаю готовить салаты, они у меня клево получаются - правда, майонезом я их никогда не заправляю по причине, опять же, аллергии.
3. Один из симптомов моей депрессии - это осознанное лишение себя еды. Правда, когда депрессия сходит на нет в когнитивном плане, ограничивать себя в еде начинаю я уже подсознательно, а это не есть хорошо. Именно поэтому моя старшая сестра и моя руммейт одновременно начинают впихивать в меня еду хотя бы три раза в день.
4. Когда мне нечего делать, я готовлю. Вчера вот, например, руммейт приехала с выходных к тунцовому стейку, запеченному в фольге с овощами, а потом подозрительно на меня уставилась, когда я сказала, что в холодильнике еще панкейки на завтрак, и выудила на стол чашку с фруктовым салатом.
5. Мне не лень готовить три-четыре часа, и я всегда рассказываю еде что-нибудь из своих мыслей. Как правило, в депрессии все получается вкуснее, чем обычно - я не знаю, с чем это связано.
6. Одна из самых экстравагантных моих черт - любовь к конине. Как автохтонная казашка, я очень, очень люблю конское мясо в любом его проявлении (кроме қарта). Многие это считают сквиком, ужасаются, жалеют бедных лошадок, а я их не люблю в живом виде, только в приготовленном вкусно.
7. В принципе без мяса я могу прожить довольно долго, но это связано только с моей общей низкой потребностью в еде на сознательном уровне. Если я ем, то я ем мясо как минимум раз в день.
8. Десерты я могу сварганить из минимума продуктов. Печенье, например, очень люблю печь, когда дома вообще нихрена сладкого нет, а мозгу глюкоза нужна.
9. Я обожаю фрукты, овощи и ягоды, особенно когда их можно покупать, как в Алмате, в неограниченных количествах на Зеленом базаре, который восхитительно пахнет в июле-августе всеми этими горами свежих продуктов. Если у меня нет аллергии, я могу поглощать фрукт, овощ или ягоду в неограниченных количествах. Меня не стошнит.
10. В моем холодильнике нет определенных продуктов, которые всегда должны там присутствовать - я меняю свое меню довольно часто. Могу обойтись без муки-молока-масла-яиц-йогуртов, если есть мясо, овощи, фрукты, какая-нибудь крупа, и наоборот.

Мегуми и кинки

Мегуми и кинки
1. Мегуми оооооочень перверзивна. В первую очередь это связано с ранним созреванием моей эротичности и осознания сексуальной потребности, во вторую - с тем, что у меня мозг перевешивал бы попу, не будь последняя столь тяжелой. Интеллектуально мне не хватает простой стимуляции.
2. Главный мой кинк - сапиосексуальность. Я не терплю партнеров в сексе, которые для меня находятся на уровне табуретки. Всунул-вынул, возвратно-поступательные и прочее мне не приносят удовлетворения.
3. Впервые свой анально-эротический кинк я осознала в восемь лет, тогда же и начала экспериментировать с собой и с младшей кузиной (мы никогда не вспоминаем те игры, но нам нравилось играть "во врача". Игры были невинные, но помогли мне многое о себе понять.
4. Мои кинки настолько разнообразны, что постоянно пополняются новыми детальками. Я много читаю и смотрю порнографии, и из-за этого мой вкус постоянно совершенствуется. Мне требуется новый вид стимуляции каждый раз, как предыдущий уровень перестает быть привлекательным (частота примерно раз в три месяца).
5. Если перечислить коротенько мои кинки в иерархическом порядке, то: сапиосексуальность, анально-эротический, БДСМ с упором на Д/С, фроттаж, бондаж подвесной, оральный секс (в активной позиции с женщиной), эксгибиционизм, power play, age play, вагинальная пенетрация, М/М пенетрация, латекс/ПВХ костюмы.
6. В интернете я очень открыта относительно своей сексуальной жизни; в реальной жизни я открываюсь тем, кто об этом может говорить спокойно, остальным никогда не навязываю своих взглядов на сексуальную раскрепощенность.
7. Одна из фантазий, связанная с раскрепощенностью и частично с эксгибиционизмом - это возможность побыть для кого-нибудь временно сабой, чтобы меня заставили выйти на публику со спрятанными под одеждой игрушками. Прилив адреналина гарантирован.
8. Один из тех кинков, которые недоступны мне как цисгендерной женщине, но которые были бы абсолютно приемлемы для меня как для трансгендерного мужчины - это пенетрация и секс с носителем пениса в таком качестве.
9. Я делаю много глупостей по причине "слабости на передок" - мое либидо угрожающе сильно для девушки моего возраста. В частности, я много раз имела секс с парнями из отчаяния найти нормального партнера с женским набором гениталий. Большинство этих разов можно было избежать, не будь я дурой. Вероятно, это тоже один из моих кинков - делать глупости.
10. Лучший секс в моей жизни - с самой собой. Мастурбация входит в разряд кинков? Если да, то тогда она вытесняет анально-эротический кинк на третье место.

Мегуми и любовь

Мегуми и любовь
1. Я долгое время открещивалась от любви как возможного типа моего взаимодействия с другими людьми. Сегодня я думаю уже иначе.
2. Сподвигли меня размышлять о настоящей любви несколько вещей, как то: уроки актерского мастерства и учебник Майкла Шуртлеффа "Audition", глупые японские дорамки про воблоромантику и Нодаме, ну, и существование во мне романтика-Поттера, влюбленного в Северуса до глубины души.
3. Искренне - я большой романтик. Я не теряю уверенности в том, что когда-нибудь я найду хотя бы одного человека, который поймет меня и полюбит, а также позволит любить в ответ.
4. Любовь ко всему миру позволяет мне жить спокойнее. Нелюбовь к самой себе мотивирует двигаться вперед.
5. Я испытываю платоническую любовь ко многим людям вокруг меня. Самый примечательный пример, пожалуй, это мои друзья мужского пола - я нежно люблю их, но никогда не хотела бы переводить подобные отношения в разряд интимно-близких. Впрочем, секс я в таковое не отношу, поэтому любой друг может всегда рассчитывать на меня в этих вопросах, в принципе - я с радостью предоставлю это, как еду, ночлег и другие базовые потребности.
6. Как можно видеть из предыдущего пункта, любовь для меня отдельна от секса. И наоборот.
7. Открытие для себя эмпатии было очень важным для моего понимания любви в целом. Думаю, сегодня я воспринимаю любовь довольно зрело, но мне еще есть, куда расти.
8. Каждый раз, когда я смотрю сериал или фильм о любви, я отождествляю себя с неконвенциональным героем, который находит себе любящего человека. Эдакая сублимация теплоты и комфорта в условиях асоциального человека где-то не в самом конце нормально-аутистической шкалы.
9. Когда я пишу о любви, я физически ощущаю ее. Правда, как правило, пишу я от лица своего персонажа, поэтому ощущаю ее отдельно от себя, где-то в проекции этой личности, на другой плоскости, так скажем - поэтому описания получаются убедительные, а вот признания чаще всего пахнут нафталином, такие они банальные.
10. Как говорит мой учитель по актерскому - любовь везде, только разная. Я тоже придерживаюсь этой точки зрения.

Мегуми и будущее

Мегуми и будущее
1. Мегуми никогда не знает, что случится в следующий момент. Да, я планирую много чего, но в данный момент все мои планы могут быть отменены заради лучшей возможности. Так, например, в семнадцать лет я собиралась поехать в Японию (и поехала бы, не напоров лажи на собеседовании по глупости), но потом возникла возможность поехать в Штаты, но она была зыбкой, поэтому я запланировала выучить японский в родном университете. Возможность поехать в Штаты вернулась, я бросила японский (о чем немножко жалею, но не сильно, потому что языки я сама, в принципе, учить вполне могу).
2. Так же и с нынешними планами на будущее - да, планирую вернуться домой, поработать годик, поступить в мед.школу и стать врачом в обозримом будущем, но это вилами на воде. Я могу вообще в консерваторию пойти и вернуться в пианизм.
3. Я не пытаюсь предсказывать будущее никогда. Единственное, что с натяжкой можно таковым назвать - это гадания на кофейной гуще, которыми мы с мамой иногда балуемся (причем я этим балуюсь в основном из-за возможности попить кофе из чашек хорошего тонкого фарфора). На удивление мамины прогнозы, кстати, всегда сбываются. Я же, если гадаю, то в основном пытаюсь просить помощи в принятии решений, не прогнозов о том, как оно все разрешится.
4. С уверенностью примерно в 64% - в будущем я рожу ребенка и выращу одна. Так я себе представляла это в детстве, когда мечтала о том, чтобы быть матерью - рядом со мной в фантазиях никогда не было никого "второго".
5. В данный момент подвластное мне будущее я могу изменить только в рамках выбора курсов на следующий семестр, что меня немного огорчает: все вокруг однокурсники подают документы в магистратуры-докторантуры, в мед.школы и юридические, а я сижу сиднем и смотрю японские дорамки. С другой стороны, я перед взрослой жизнью смогу расслабиться в этом году.
6. С будущим у меня связаны теплые ощущения. Я настроена удержать своих родителей как можно дольше рядом с собой в самом лучшем качестве жизни, я настроена стать мамой, большим профессионалом своего дела (в какой бы области то ни было), у меня будет поддержка моей любимой сестры - все будет отлично.
7. Возможно, в связи с депрессией, которая до стадии ремиссии у меня длилась немногим менее трех лет, я никогда не ощущала большого пиетета перед возможностью смерти - ни своих близких, ни своей собственной. Когда я всерьез задумывалась о суициде, планы на будущее я не то чтобы отодвигала в сторону даже - я просто осознавала свою ничтожность в масштабах Вселенной, свой слишком уж маленький вклад в жизнь собственного вида, и тут же становилось хорошо и тепло плавать в пучине самоуничижения.
8. Я больше не думаю о своей ничтожности как о чем-то неизменяемом. Я работаю над собой каждый день, и когда-нибудь я стану как минимум автором одного концерта для фортепиано с оркестром - вполне возможно, что и книгу напишу, и фильм сниму, и сама снимусь в чем-то, что останется потомкам на память. Ну, а если стану врачом, то хочется надеяться, что не только спасу кому-нибудь жизнь в биологическом ее смысле, но и верну (а может, даже улучшу) качество этой жизни.
9. Поскольку я большой романтик, хочется настраивать себя на искреннее и теплое чувство по отношению к другому человеку. Пока что такового я найти никак не могу, но, в конце-то концов, на планете семь миллиардов таких индивидов, как я. Из них три с половиной женщины, где-то полтора миллиарда подходящего для меня возраста, сто пятьдесят миллионов ЛГБТ, условно пятьдесят миллионов говорят со мной на одном языке, ну, и где-то минимум тысяч сто обладают не только высшим образованием, но и широким кругозором. Предположим, не стерв и вообще женщин с подходящим мне характером тысяч десять - ну так это же восхитительное количество! На всю жизнь парсинга хватит. Вот и план на будущее
10. Я не боюсь своего будущего, мне оно интересно. А еще в будущем я обязательно развиртуализуюсь со всеми своими друзьями еще не раз. И я буду с нетерпением ждать встречи.

Мегуми и страх

Мегуми и страх
1. У меня много страхов и поводов для панических атак. Среди самых примечательных - боязнь злых/диких собак, страх взглянуть вверх на крышу высокого здания, стоя внизу, страх перед ощущением капель воды, текущих по фильтруму, паническое оцепенение перед лицом мужчины-агрессора (спасибо детскому прецеденту), страх больших насекомых, ну, и классическая чувствительность к резким элементам внезапности.
2. Иногда мне даже хочется себе адреналина. В такие дни я иду на реддит, в тред страшилок из двух предложений, и там читаю, пока не надоест.
3. Фильмы-ужастики я не слишком люблю, мне элемент внезапности набил оскомину еще в детстве. Впрочем, "Темную воду" с Дженнифер Коннели я люблю пересматривать просто так, мне там ее игра нравится - но воды я уже не боюсь.
4. Страх перед плаванием у меня не из-за боязни перетрудиться (хотя это тоже при моей астме может закончиться летально), а из-за детского страха воды, текущей по фильтруму. В детстве у меня шла кровь носом не просто часто, а очень часто - до такой степени, что в первом-третьем классах я носила в рюкзаке заботливо собранную мамой коробочку с ватными тампонами, по три-четыре платка и что-нибудь гемостатическое. Хуже всего было, когда кровь начинала идти во время мытья в душе - тогда она стекала свободно по фильтруму, а из-за того, что вода ее быстро разбавляла, мне казалось, что из меня вытекает море просто. Сворачивалась тогда у меня кровь подолгу, а еще была опасность слишком рано вытянуть тромб, и тогда фонтаны продолжали хлестать еще по полчаса. Поэтому теперь, когда я плыву, например, под водой, я боюсь выныривать и ощутить эти капли - и поэтому не люблю плавать по поверхности воды, кроме как на спине.
5. Я не ощущаю страха перед смертью, но ощущаю страх того, что умру в одиночестве, и никто не будет знать, как меня найти - а потом им придется меня хоронить, уже подгнившую, с ригором, и это совсем уж плохо. Именно поэтому я буду настаивать в своем завещании о кремации и развеивании праха по воздуху где-нибудь в горах - чтобы они могли со спокойной душой скорбеть или заниматься своими делами.
6. Страх быть отвергнутой отвращает меня от многих предложений свиданий. Этот страх несильный, пересиливаемый, но жить мешает. В целом он усиливается, наверное, со временем, поскольку мне еще и лень заботиться об этой части своей жизни. Думаю, все изменится, когда я буду хотя бы ориентировочно предполагать, в какой стране я буду жить в следующие пару лет.
7. Панический страх у меня возникает перед выходом на сцену, если я должна играть что-то сложное - не простой мандраж, а именно страх. Поэтому, если я вернусь в пианизм, я буду заниматься, I will practice my ass off, но никогда не буду ощущать своей неподготовленности больше перед выходом на сцену.
8. Я боюсь вести себя неприемлемо в социальных ситуациях. Из-за этого я социально неуклюжа, и в большинстве случаев в незнакомой ситуации молчу или говорю тихо.
9. С другой стороны, я никогда не боюсь сделать другому человеку больно по предварительной договоренности. Поэтому я хорошая Домина, и жестокость в физическом обращении я обычно компенсирую психологической помощью и поддержкой во время сессии.
10. В целом я довольно большая трусиха - до той степени, когда я хватаюсь за всех друзей при виде большой и агрессивной собаки на улице, пусть даже она на меня не обращает внимания. Я предпочитаю думать об этом как о своей милой черте, а не чем-то, что надо исправлять. Впрочем, щеночка-самоеда я все равно хочу завести.

Мегуми и guilty pleasures

Мегуми и guilty pleasures
1. У Мегуми много мелких guilty pleasures. Сигаретка утром после кофе, бутылочка малинового пива в конце рабочей недели, шоколадное мороженое Haagen-Dazs после утомительного месяца учебы, японская дорама про воблоромантику - да тысячи их.
2. Несмотря на то, что в депрессии я себя часто ограничиваю, некоторые из guilty pleasures я просто не в силах себе запретить. Так, например, удовольствие поиграть на рояле, когда надо писать какое-нибудь эссе - одно из самых часто используемых мною для поднятия настроения.
3. Одна из самых пагубных моих guilty pleasures - лень ходить на необязательные встречи и лекции, пусть даже я и знаю, что они интересные. Например, по средам в пять тридцать вечера встреча лаборатории Айны Пьюс, одной из моих научных руководителей. Я в лабе официально не числюсь, поэтому пропускаю эти встречи довольно часто - ведь ничего обязательного в них нет.
4. Сила воли у меня замечательная, когда надо себе что-то запретить, а вот когда надо заставить себя что-то делать - прокрастинатор из меня величайший. Думаю, прокрастинировать - тоже guilty pleasure.
5. Два года назад главной guilty pleasure дня была моя аддикция к самоповреждениям. Особенно хорошо работало на лекциях, когда хотелось просто сколлапсироваться в тугой комок и не дышать - выйдешь в туалет, изрежешь бедра к чертовой матери, натянешь джинсы, чтобы кожу аж сводило от того, как ткань натянулась, и потом спокойно можно дожить до общаги.
6. Сейчас, слава Б-гу, от порезов я отказалась и удерживаюсь уже довольно долго. Правда, та аддикция до сих пор мне аукается тем, что теперь порог ноцицепции у меня завышен, и я часто не замечаю, как сильно царапаюсь, режусь во время готовки и т.д. Но, с другой стороны, это позволяет мне guilty pleasure трихотилломании.
7. Одно из тех занятий, которое я считаю своей guilty pleasure - изучение языков самостоятельно. Например, сейчас на компьютере валяются учебники по латыни и французскому, а на мобильном куча приложений для изучения японского. Потихоньку продвигаются все три, но японский активнее всего, пожалуй; во многом благодаря дорамам.
8. Еще одна моя guilty pleasure - готовка сладостей. Моя руммейт часто жалуется, что я слишком много готовлю всяких сладких кексов, печенья, пирожных и вообще. Я вообще из той породы девушек, которым не лень в одиннадцать вечера намесить вручную теста и напечь печенья, просто потому что захотелось.
9. Когда я дома, мои тайные guilty pleasures - это киндер-сюрпризы. Я их очень люблю. Когда с родителями едем за продуктами на неделю, я никогда не могу удержаться, чтобы не бросить в тележку один-два.
10. У компьютера мое guilty pleasure - это бездумное чтение новостных лент на фейсбуке и вконтакте. Ну, и бесконечные веб-комиксы, конечно же, без них никуда.

Мегуми и интернет

Мегуми и интернет
1. Мегуми живет в интернете 70% своего времени. Первое дело, которое я делаю при пробуждении - проверка и-мейла на смартфоне; последнее, которое делаю перед сном - либо чтение с подключенного к моему облаку на Амазоне Киндла, либо, опять же, проверка и-мейлов, либо прослушивание музыки с облака в Гугле.
2. Я начала сидеть в интернете постоянно году эдак в 2004. Тогда для меня это была эра сайтов с порнорассказами, собственной графомании (очень эксплицитной), первого почтового ящика на 50 писем и 10 Мб, дайл-апа и фанатства по девочкам-старлеткам вроде сестер Олсен. В те времена интернет нам давали по карточкам (pun intended), и сидеть было дешевле всего ночью. Часто, чтобы не забивать почтовые ящики друг друга, мы с Олегом друг другу носили промо-фоточки к фильмам ГП на дискетах 3.5". Да, я настолько динозавр.
3. Интернет для меня среда обитания, а не средство коммуникации. Я хорошо знаю тренды норм социального взаимодействия как минимум в двух крупных подсетях - Рунете и англоязычном Интернете. Что примечательно, менталитет пассивной агрессии и отсутствие презумпции невиновности в низших культурных слоях Рунета для меня является более оскорбительным, чем даже открытая агрессия и культура быдловатого троллинга на просторах сетевых ресурсов корнями из США.
4. Сегодня Интернет - одна из моих базовых потребностей наравне с едой и сексом. Сон при этом отодвигается планомерно на задний план. Не сказать, что я рада такой большой зависимости, но, с другой стороны, я не считаю это патологией: в реалиях современного мира моя потребность не только объяснима, но и закономерна. Соединение с интернетом дает мне усилить и ярче проявить все мои способности, поэтому хотите меня увидеть in full glory - дайте смартфон, а лучше лэптоп, соединенный с интернетом.
5. В интернет я позволяю себе больше откровенности, чем в реальной жизни, в силу большей раскрепощенности моих собеседников, не из-за собственной расфокусировки. Тем не менее, я стараюсь всегда относиться к своим собеседникам как к априори отличным людям, а уже потом судить по их поведению.
6. Я не люблю анонимные борды и прочие места слива негатива. Я не считаю троллинг сколько-нибудь полезным или конструктивным занятием, мне неясна цель закономерных издевательств друг над другом. Возможно, мне просто недоступна такая открытость личного пространства, когда незнакомцы могут претендовать на мое понимание в рамках поведения, свойственного только моим близким людям.
7. Интернет для меня не только ресурс гифок с самоедами и торрентопиратских фильмов, дорам, книг и музыки, но и огромное море рабочей литературы, образовательных ресурсов, платформ для самосовершенствования, а также средство отслеживания новостей о том, что мне интересно.
8. Думаю, взрослее всего для своего биологического возраста я вела себя во времена частых посиделок на форуме, посвященном манге GANTZ, gantz.ru, в 2007-2008 годах. Потом я плавно замедлилась, и сейчас скорее всего меня можно принять за собеседницу моего возраста, 21 года от роду. Таким образом, сегодня мое интернет-эго ничем не отличается от моего реального "я", и я этому рада.
9. Интернет-сообщество никогда не дарило мне ощущения бытия в ингруппе, несмотря даже на то, что это стало самой близкой аппроксимацией. Я все еще не ощущаю своей принадлежности к какой-либо подгруппе, потому что ни один интернет-феномен (ютьюберство, дайри, мемы, википедия, рабочие ресурсы) не цеплял меня настолько, чтобы я растворялась в этом целиком. Да, Алин, даже ХД не сработал для этих целей.
10. Благодаря тому, что я рано начала лазить в Интернете, у меня довольно мало таких демонстраций виртуального характера, за которые мне было бы стыдно - в детстве писать самой было страшновато, а по мере взросления я просто стала писать более зрело и взвешенно. Ну, и шокирующий факт: благодаря тому, что я сама себя взрастила на порнографии, я не считаю, что детский доступ к этим материалам опасен так, как его малюют. Это мое ИМХО, я его никому не навязываю, и даже следовать ему не могу в силу законодательства, но, тем не менее, если я обнаружу ребенка, который живо интересуется порнографией, я не запрещу ему пользоваться интернетом, а скорее подскажу ресурсы, где найти прон получше.

Мегуми и осень

Мегуми и осень
1. Мегуми сильно любит осень. Впрочем, я любое время года люблю, но осень для меня особенно теплая, потому что осень - это время теплых шарфов вязаных, митенок, романтики в духе Гарри Поттера, ассоциаций... осенью дают в Старбаксе соленую карамельную мокку, осенью в Блумингтоне жутко много красивой листвы, а еще осень - это когда можно носить толстовку поверх футболки, чтобы соответствовать перепадам температуры в течение дня.
2. Осенью, первого октября, родилась моя сестра Заира, она же ланичка. Я очень люблю ее поздравлять, дарить ей подарки, и видеть, как она радуется, поэтому осень для меня связана еще и с ней.
3. Еще осенью начинается учебный год, а для Мегуми это настоящий праздник всегда после бездельного лета... был. Теперь не знаю. Посмотрим в следующем году.
4. Поздняя осень - это хмурое небо, тучи, первый снег, зябко кутаться в одеяло или теплый кардиган, варить какао в ковшике и бросать туда маленькие маршмеллоу. А еще поздняя осень - это время сидеть у камина в South Lounge в IMU.
5. Забавно, что теперь осень у меня ассоциируется исключительно с Блумингтоном, поскольку последние четыре осени я провела именно здесь. Но ассоциация зело сильная.
6. Осень середины-конца октября у меня ассоциируется с Гарри Поттером, а вернее - с теми ощущениями, которые я испытывала, читая впервые Everything I Am. Романтика юношеской депрессии, вид с галереи, в которой стоят Ремус и Гарри (знаменитый скрин), слезы, сидение у двери класса зельеварения, все дела.
7. Осенью я способна спать очень долго. Зимой тоже, но осенью это ощущение обычно усиливается, потому что под дождь я спать очень люблю.
8. Осенний блюз - это минорно звучащая в голове "Рапсодия" Гершвина. Да и вообще осенью я всегда прихожу домой и восклицаю: "Неужели!" (за этим следует падение на кровать ничком) или "疲れた..." (опять же, падение на кровать).
9. С другой стороны, именно осенью я впервые пошла на свидание, а потом занялась первым сексом на холодном, но все же любимом мною балконе у меня дома. С девушкой той у меня связаны очень определенные воспоминания теперь, они очень осенние.
10. А еще осень у меня ассоциируется с книгой "Взгляни на дом свой, ангел". Не знаю точно, почему, сформулировать не могу, а вот ассоциируется - и все. Ну и, конечно, Брэдбери - "Прощай, лето" именно о моей осени, пахнущей пыльной шерстью, застиранным краешком выцветшей блеклой простыни и старыми фотопленками, которые, когда на них падает свет, создают для тебя сепиа-атмосферу гармонии и покоя.

Мегуми и аллергия

Мегуми и аллергия
1. Сколько себя помню, всегда знала о своей аллергии на яичный белок. Никогда в жизни не ела безе, макаронс или другие сладости вроде "Птичьего молока" - да и зефир тоже могу есть только на агаре.
2. Аллергия - мой бич. Из-за того, что у меня аллергия на все виды домашних животных (включая корм для рыбок, которым надо питаться), у меня в детстве была черепашка, которая убежала с балкона и которую потом выпустили обратно в степь, да кролик, который через неделю убежал. Теперь, правда, есть возможность завести самоедскую собаку гипоаллергенную, и я жду не дождусь этого времени.
3. Из всех симптомов аллергии я больше всего ненавижу бронхоспазмы, потому что они у меня обычно купируются сальбутамолом или даже эпинефрином только раза с пятого, а до того я дня три хожу и упорно пытаюсь продышаться.
4. Каждую весну и конец августа я встречаю с распростертыми объятиями поллиноз, просыпаясь утром с видом больного кролика. Это надоедает.
5. Из-за аллергии на подсолнечник я: 1) чуть не умерла в детстве от анафилактического шока как реакции на халву; 2) чесалась все детство от подсолнечного масла; 3) не ходила в детский сад, потому что там готовили только на подсолнечном масле; 4) не могу сидеть в одном помещении с людьми, грызущими семечки; 5) терпеть ненавижу, люто просто, бешено людей, которые при производстве злакового хлеба или других продуктов не пишут в составе эксплицитно все виды семян.
6. В детстве у меня была страшная аллергия на клубнику и мандарины. Сейчас ее нет, и я с удовольствием ем эти сладости.
7. Я не ем майонез из-за детской идиосинкразии и ассоциации с аллергенами. Я знаю, что там только яичный желток и масло может быть оливковым, но все равно никогда не ем - это мой pet peeve, который мне сохраняет хоть какой-то намек на фигуру заодно.
8. У меня аллергия на речную рыбу, причем сильная. Морскую же я обожаю и могу есть хоть каждый день - лосось, тунец, сёмга.
9. Удивительно, но при этом на морепродукты обычно у меня аллергия. Креветки могу есть, если только они определенных сортов, а вот крабов пробовала и едва не укатила в реанимацию с отеком Квинке. Но я обожаю красную икру.
10. В общем и целом с моей аллергией можно жить и дружить, хоть я и ненавижу все свои реакции на все эти многочисленные вещи. Только одному я рада: на арахис аллергии нет, в отличие от грецких орехов, а значит, я могу спокойно продолжать есть бейгелы с арахисовым маслом и бананом (между прочим, вкуснейшая штука!).

Мегуми и дети

Мегуми и дети
1. Мегуми любит детей, и они платят ей тем же - когда бы я ни улыбнулась детям, они всегда улыбаются мне в ответ. Я балажан (на казахском - "ребенок в душе", человек, который очень любит детей).
2. В будущем я рожу ребенка. Очень хочется девочку - если будет возможно выбрать пол, когда я буду беременеть, я это сделаю.
3. У меня есть небольшой опыт обращения с детьми, но я хочу его увеличить. Когда я смогу с уверенностью сказать, что я научила ребенка играть на фортепиано или читать - тогда я скажу, что готова быть мамой.
4. У меня есть диплом преподавателя фортепианного мастерства в семилетней музыкальной школе (к слову, эти институты образования я не люблю всей душой). Это дает мне право обучать детей, и я действительно хочу применить его на практике.
5. Когда я вижу маленьких детей, моя матка начинает светиться. Я очень люблю играть с детьми и учиться у них применению воображения - это тот навык, который безумно боюсь утерять по мере взросления.
6. Я отыгрывала детей не раз в ролевых играх, но не знаю, как это у меня получается - хорошо или плохо.
7. Все персонажи-дети, о которых я когда-либо писала, такие же умные, как я, когда была ребенком. Это, наверное, минус, но я не могу пока транслировать/проецировать сознание интеллектуально не способного человека. Это справедливо и для взрослых, но для детей - в особенности.
8. Наибольшее счастье мне доставляет общение с детьми, воспитанными в культуре, хотя бы немного похожую на казахскую. Американские дети чаще всего заставляют меня морщиться - и я знаю, что от этой своей черты я бы хотела избавиться.
9. Дети, как правило, понимают эмпатию на интуитивном уровне. Я этого была лишена, поэтому меня это восхищает.
10. Впервые я поняла, что педагогика - это очень сложно, когда прочитала биографию Януша Корчака. Сложные вещи меня интересуют всегда больше любых остальных, поэтому я стараюсь образовывать себя в педагогике как можно больше.

Мегуми и счастье

Мегуми и счастье
1. Я часто испытываю моментальное счастье, несмотря на то, что в 80% моего бодрствующего и 98% спящего состояния я нахожусь в депрессии.
2. Мое счастье не ограничено каким-то одним примером, я способна безусловно применить мантру "Что в происходящем делает меня счастливой" к любой ситуации. Не всегда я смогу ответить на вопрос сразу же, но в большинстве случаев это помогает мне смириться с действительностью.
3. Некоторые примеры моего счастья - это общение с близкими друзьями (привет, Алинка!), длинные приключения во время путешествий, поход в кинотеатр El Capitan, уроки актерского мастерства, беседа с профессором пианизма (В.М., я вас люблю!), вылазки в дорогой ресторан с моими родителями, наслаждение хорошей книгой, сигарета после долгого дня... да тысячи их.
4. Я долгое время не понимала, как концепт счастья может быть применено к моей жизни. Впервые я осознала, что счастлива, когда путешествовала в одиночку в первый раз.
5. Момент "традиционного" для меня счастья - это та первая в пути сигарета в отвратительной продымленной курилке аэропорта Алматы, которую я курю, когда скрываюсь из вида родителей, что провожают меня в дорогу. Именно в этот момент я осознаю, что любой аэропорт мира - мой дом.
6. Если я нахожусь в Алматы, мне достаточно посмотреть на горы из окна своей комнаты, особенно после того, как прошел дождь, и они ослепительно сверкают в лучах солнца. Это мой момент дзен-счастья.
7. Я была счастлива в отношениях с Хеексой, пожалуй, недостаточно много раз. Но эти моменты счастья были, и я за них благодарна.
8. В данный момент я счастлива, когда пишу эти строки, потому что меньше, чем через 48 часов, я увижу одну из своих самых любимых музыкальных групп, на сцене Wiltern-театра в Лос-Анджелесе.
9. Счастье может быть заключено в маленьком пластиковом яйце из киндер-сюрприза, если там маленький паззлик или беби-пингвинчик с очаровательными большими глазами.
10. Самое острое счастье наступает, когда я играю Моцарта, Баха или Рахманинова на рояле Steinway.

Мегуми и семья

Мегуми и семья
1. Моя семья для меня делит первое место в списке приоритетов с самоактуализацией.
2. В своей семье я занимаю место посередине в интеллектуальной возрастной иерархии. Самый младший у нас папа, самая старшая - наверное, моя сестра; хотя все относительно. Этим летом я встала на одну ступеньку с мамой, и я этим горжусь.
3. Моя экзонуклеарная семья - очень большая. Я знаю всех своих 100+ родственников, дальних и не очень, наизусть в лицо и по имени, и я знаю основные вехи истории своей семьи.
4. Я могу рассказывать об истории обеих своих родословных по материнской и отцовской линии бесконечно.
5. Моя семья дарит мне ощущение покоя и уверенности, даже когда все не ладится, и у нас большой конфликт (а это случается часто с такими вспыльчивыми людьми, как мы, живущими под одной крышей).
6. Я так сильно привязана к своей семье, что созваниваюсь с ними по видеосвязи дважды в день - либо с родителями, либо с сестрой, либо с сестренкой.
7. Моя семья нанесла мне в детстве довольно много травм, но почти все из них я уже пережила и отпустила. Я благодарна им за этот опыт.
8. Я не планирую иметь свою ячейку в качестве общепринятой "семьи" - ни жить с кем-то в брачных или околобрачных отношениях, ни даже называть себя и своего ребенка семьей я не желаю. Я буду считаться с мнением своего ребенка, но я не хочу вкладывать в его/ее голову общепринятого уклада ценностей, скорее рассказывать о возможных и невозможных вариантах развития отношений между людьми, независимо от их данных обстоятельств.
9. Для меня не существует "нормальных" отношений внутри семьи, какой бы то ни было. Для своих родителей я одновременно и малыша, и советчик, и - иногда - путеводитель в непознанные для них области социальных интеракций. Да, это неконвенциональное определение отношений "родитель-ребенок", но для меня оно лучше какого бы то ни было.
10. Любая угроза для моей семьи - угроза для меня лично, поэтому я буду защищать своих родных, во что бы то ни стало. И друзья, моя приобретенная семья, тоже всегда к этому будет относиться.

Мегуми и путешествия

Мегуми и путешествия
1. Мегуми - лягушка-путешественница, повидавшая множество стран и городов, и искренне полюбившая практически все. Говорить о путешествиях я могу бесконечно.
2. В одном только этом году я успела побывать в Алматы, Блумингтоне, Индианаполисе, Чикаго, Нью-Йорке, Праге, Дрездене, Берлине и Амстердаме, а чуть больше, чем через сутки, еще побываю в Миннеаполисе и Лос-Анджелесе. Это не рекордное количество городов для одного года, но близко к тому.
3. Главные ценности, которые я привожу из своих путешествий - это воспоминания и билеты. Процесс путешествия для меня настолько же ценен, как и пункт назначения и время, проведенное в нем.
4. Из всех видов транспорта я больше всех люблю самолеты. Аэропорты для меня - самое восхитительное место пребывания. Больше всех я люблю амстердамский Схипхол, а меньше всех - франкфуртский аэропорт. На поездах я ездить не то чтобы не люблю, но не предпочитаю.
5. Я успела объездить большую часть Европы, но очень хочу съездить еще в Испанию (Барселона и Гауди), Данию, Норвегию и Финляндию (Скандинавия - это песнь скальда, живой тысячечленный кеннинг, жаркий июль и уединение в толпе), Швейцарию и Монако. А еще я очень хочу вновь оказаться в Париже на rue des Pyramids, в Стокгольме рядом с Юнибаккеном, в амстердамской кофейне Harlem, и в маастрихтском кафе Le Dame Blanche. Ну, и все остальные города я тоже нежно люблю.
6. В Азии я планирую посетить Гонконг, Токио, Осаку, Йокогаму - если повезет, еще Фукуоку, - Сингапур и Шанхай.
7. Несмотря на то, что я уже бывала в российских крупных городах, если я поеду туда еще раз, то я приеду специально в Питер и специально в Иваново. Просто так в Россию я не поеду.
8. Самое отдаленное место назначения - это Гавайи. Ну, и еще Бразилия с Аргентиной, но они не настолько далеки.
9. При том, сколько я уже налетала миль, самолеты для меня - лучшее место для сна. Любые самолеты, даже самые трясучие.
10. Чем дольше путешествие, чем больше пересадок и трансферов - тем лучше я себя чувствую. Да, в конце я неимоверно устаю, и мне всегда нужно двенадцать часов на сон после любого долгого путешествия, но это того стоит.


UPD: ребятушки, а давайте еще? Честно отвечу на любой вопрос. Даже по квантовой механике.

запись создана: 12.10.2013 в 22:34

@темы: мое, фмоб

---

Мрзд прекрати

Матерное обращение к мрзд

Блядские носовые кровотечения. Вот да, я боюсь ощущения жидкости, стекающей по фильтруму, именно потому что, блджад, несколько раз в год случается эта оказия - мои слабые сосуды передают Хьюстону, что все в порядке, путем выпрыскивания из моего носа струек крови, венозной, густой такой (ага, я знаю, оксюморон).
Из-за этого давление рухнуло, вазовагальный шарахнул сонливостью, весь день коту под хвост.

Мегуми не любит следить за своим здоровьем

@темы: мое, дыбр

---

Чисто поржать

Я знаю, никто не поймет, но, Б-же, я заржала на всю квартиру...

@темы: мое

---

Нифига себе оО

Ваше число:

Шесть

Роль в жизни: опора общества.
Черты, необходимые для обретения жизненного опыта: тяга к духовности, забота о ближних, жертвенность, уравновешенность, чувство ответственности, красота, артистичность, тяга к обучению и исцелению окружающих, излишняя эмоциональность, идеализм, подавление собственной индивидуальности и собственных желаний, тяга контролировать чужие жизни.
Шесть - это символ надёжности. Оно находится в гармонии с природой, представляя цвета радуги, лепестки цветка или другие природных конструкций (такие как например пчелиные соты). Это идеальное число, которое делится как на четное число (2), так и на нечетное (3), объединяя, таким образом, элементы каждого из этих двух чисел.
Шестиконечная звезда в древности считалась символом гармонии. Позднее к шестерке стали относиться как к символу перехода, незавершенности. Люди с символом “шесть” способны обольщать и подчинять себе других. Цель их жизни - найти настоящую любовь. Их требовательность к супругам - повышенная. Они ранимы, их легко вывести из равновесия.

@темы: тест, мое

---

Результат теста

@темы: тест, мое

---

Фмоб с подписями

Я сначала не хотела, а потом посмотрела свою ленту - и ужаснулась, как все весело и подходит)

1. Обо мне: Искатель @сокровищ
2. О будущем: Равноправие.
3. О врагах: Все части растения, свежие и высушенные, ядовиты, равно как и вода, в которой стояли ландыши
4. О друзьях: Любовь невозможно ни сфабриковать, ни сымитировать © ГП и ПП
5. О работе: "Если можешь не писать - не пиши" ©
6. О сегодняшнем дне: Пожиратель младенцев
7. О завтрашнем дне: - Видишь Снейпа? - Нет. - И я не вижу, а он есть!
8. О моем характере: Тот ещё жгун и пепелюн (с) своё
9. О моих достоинствах: Даже тараканы в голове твердили - "Угомонись..." А шило в попе отвечало - "Нифигааа!!!"
10. О недостатках: медведь по имени Михаил познакомился с Дмитрием в клубе; с тех пор они неразлучны ©
11. Кредо: Я, как идеальная женщина, всегда знаю когда необходимо промолчать, но ведь... зараза... не могу.
12. Об отношениях: А это потому, что люди склонны находить в книгах именно то, что они в них ищут, — такова человеческая натура.
13. О любви: кто- то из нас двоих точно сошёл с ума. Осталось лишь определить- весь мир или я...

А еще я обнаружила, что я интроверт даже в интернетиках, и у меня лента закончилась на десятом пункте в отношении подписей (повторяющиеся сплошь). ._. последние три взяла из ленты второго дайрика.

@темы: мое, фмоб

---

Белив

Мегуми участвует в Беливе как автор, поэтому, пжалста, почитайте, а, поголосуйте за фики? Там много годноты в этом туре, мне вот, например, очень зашел фанфик "Отрыв", и очень понравился вот этот - про Гарри и Тедди.
Пойду на Белив и голосну!

@темы: ГП, мое, фандом